Император Николай II и евреи

пережившей на четыре дня своего старшего сына Михаила и в возрасте сорока лет по-христиански отдавшей свою душу Богу 3 мая 1920 года по старому стилю по причине ужасающих условий, в которых проживали русские беженцы в концентрационном лагере на острове Лемнос.

Автор

ВВЕДЕНИЕ

ПЕРЕВОРОТ 1917 ГОДА (ЛИЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ)

В феврале 1917 г. находившаяся под моим командованием 19-я пехотная дивизия стояла перед г. Станислав в Галиции. Случившаяся в конце месяца оттепель и угрожавший паводок на р. Быстрица, по берегам которой были расположены мои полки, срочно потребовали проведения крупных работ по укреплению занятых позиций и организации надежных переправ через реку.

Мы были полностью поглощены этими работами; к тому же в течение нескольких дней мы не получали газет. Я со своими подчиненными находился в полной изоляции от внешнего мира. Все наши мысли были заняты решением одной единственной задачи: удастся ли нам укрепить позиции до начала паводка на Быстрице, воды которой затапливали всю долину, и выдержат ли наши мосты напор воды, которая будет спускаться с высот Карпатских гор?

Можно представить наше крайнее удивление, когда 2/15 марта внезапно раздались громкие, нескончаемые «Ура!» из австрийских окопов, проложенных местами всего в 200 м от нас. Мне лишь однажды приходилось слышать подобные крики из окопов противника – когда осенью 1915 г. германцы заняли Белград.

Было совершенно очевидно, что эти «Ура!» в лагере противника были вызваны объявлением чрезвычайно важной хорошей новости.

3/16 марта в первом часу ночи меня разбудил офицер моего штаба лейтенант Ширко с сообщением: «Ваше превосходительство, телефонограмма! Новое министерство, ответственное министерство! Во главе его некий князь Львов. Военное министерство доверено Гучкову, министерство юстиции доверено, страшно сказать, Керенскому!». В его голосе слышался неподдельный ужас.

Действительно, это была ошеломляющая новость. При этом в телефонограмме не было ничего, кроме перечня министров и информации, что манифест Императора Николая II будет распространен позднее. Весь день мы провели в догадках. Слова в телефонограмме «Император Николай II» вместо священной формулы «Его Величество Император» произвели на нас тяжелое впечатление, но ни мои подчиненные, ни я не подозревали правды.

В тот же вечер я получил приказ по телефону явиться ночью в штаб армейского корпуса, расположенный в местечке Тысменица (на расстоянии 8 км).

Там помимо генерала от кавалерии Н. Н. Казнакова, командовавшего нашим армейским корпусом, я нашел генералов Симона и Щедрина, командующих 117-й и 164-й пехотными дивизиями.

Командующий корпусом, заметно волнуясь, объявил нам, что он ожидает прибытия офицера штаба 7-й армии с важными документами и что после этого он поставит нас в известность о происходящих событиях. Действительно, через несколько минут прибыл указанный офицер с объемистой папкой. Ознакомившись с документами, содержащимися в ней, генерал Казнаков объявил, что, по сообщению командующего 7-й армией генерала Щербачева, в Петрограде произошло восстание, к которому присоединилась Дума; Дума взяла власть в свои руки и предложила Императору отречься в пользу наследника; это предложение было поддержано генерал-адъютантом Алексеевым, начальником штаба Его Величества, а также всеми командующими фронтов; Император согласился отречься, но в пользу своего брата; Великий князь Михаил Александрович также отказался от трона до решения Учредительного собрания; в результате управление приняло на себя Временное правительство, состав которого нам был сообщен в телефонограмме от 3 марта.

Затем генерал Казнаков ознакомил нас с документами, которые он только что получил из штаба 7-й армии. Среди них был ряд приказов по 7-й армии, манифесты Императора и Великого князя Михаила Александровича, а также приказы главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Брусилова, наконец, – воззвание войскам от генерал-адъютанта Щербачева.

Нам также были присланы другие документы, которые необходимо было вернуть в штаб после ознакомления, телеграммы, которыми обменивались штаб генерал-адъютанта Алексеева, с одной стороны, председатель Думы Родзянко и командующие фронтами – с другой. Генерал Алексеев доказывал последним, что необходимо во имя счастья России и победы умолить Императора отказаться от трона в пользу наследника. Наконец, нам передали также копию телеграммы от генерал-адъютанта Брусилова министру Двора, в которой он просил отречения Императора. Если мне не изменяет память, телеграмма начиналась словами: «Вы знаете, как я люблю Императора».

Страшная новость, которую нам сообщил Казнаков, произвела на меня такое впечатление, что после ознакомления с документами, присланными из штаба нашей армии, я снял шпагу и сказал командующему корпусом: «Императора заставили отречься, он окружен предателями. Я не могу подчиниться новому порядку вещей. Арестуйте меня!».