Император Николай II и евреи

Один из наиболее преданных представителей «христианского фронта» этих западных евреев Анатоль Леруа-Болье, без сомнения, в полном согласии с чаяниями своих патронов писал в 1893 г: «... Обычно еврей не имеет ни рыцарского характера, ни мистического начала... Кажется, что каббала, неокаббалисты и хасиды выросли из корня, занесенного извне; по мнению лучших специалистов, сама каббала не имеет корней в иудаизме.

Ни рыцарь, ни мистик – каков же идеал еврея? Предположим, что буржуазный идеал является для него таким идеалом, и идеалом положительным. Его не увлекут ни тучи, ни голубое небо: он нацелен на землю и земную действительность; его цель – это установление мира и распределение благосостояния среди людей...

... Израиль может похвастаться тем, что издавна опередил язычников. Как называется в иудейской традиции эта прекрасная надежда на обновление человеческого общества? Она называется старинным словом: мессианство. Мессианство является великой догмой и великой самобытной чертой иудаизма... Ведь что такое мессианство и как оно звучит в иудаизме? ... Будущий Иерусалим, к которому, как предвидели в духе пророки, будут восходить народы, будет не городом из камня, возвышающимся на горе Сиона, но идеальным городом, в котором будут по-братски жить все люди.

Вот кем является мессия для большинства современных евреев; и мы знаем этого мессию. Мы знаем его имя; мы тоже ждем его и вопием к нему изо всех сил. Это то, что наши арийские массы называют прогрессом; современный мессия, в которого верит большинство наших столиц верой не менее слепой, чем евреи былых времен верили в пришествие Спасителя, сына Давидова.

Правда, эта вера пришла к нам не напрямую от Израиля: скорее, это мы разбудили ее в нем. Она спала в его книгах, оставаясь скрытой до тех пор, пока Дидро и Кондорсе не обнаружили ее у народов и не распространили по всему миру. Но лишь после того как она была провозглашена революцией и начала претворяться в их жизни, евреи открыли ее для себя и заявили свои права на нее как на наследие своих израильских предков. Они прочитали Библию под углом “Энциклопедии” и обнаружили у пророков то, что возвещали невежественные предсказатели язычников. Древний религиозный догмат мессианства в их представлении смешался с новым философским догматом о способности человека к самосовершенствованию. Таким образом, в тот день, когда еврей вошел в нашу цивилизацию, он оказался готов разделить с ней ее самые смелые ожидания. Таким образом, создалось ощущение, будто наука подтвердила правоту древнего иудаизма, обновившегося благодаря влиянию современных философских идей. Синагога, казалось, застывшая в своих архаичных обрядах, смогла предстать перед своими сынами религией прогресса, хвалящейся тем, что смогла опередить на две-три тысячи лет мудрецов других народов. Прогресс – вот что такое настоящий Мессия для современного еврея, вот чьему будущему пришествию он поет осанну. Такова вера неоиудаизма и таков еврейский идеал. Спеша, многие не довольствуются словами: “Мессия придет”, но говорят: “Мессия приходит, Мессия пришел”. Им кажется, что мы уже на пороге мессианской эры.

Революция была ее прологом, наши права человека были ее манифестом, и вместо трубы архангела, возвещающей о древних апокалипсисах, знамение миру подали барабаны наших солдат в то время, как при приближении нашего трехцветного знамени падали сословные стяги и рушились стены гетто. Мессианская эра началась...»[282].

Так говорил Анатоль Леруа-Болье в 1893 г.

Что касается усилий определенной группы евреев развить колонизацию Палестины евреями – цель, для достижения которой в Париже при поддержке барона Эдмона де Ротшильда и главного раввина Задока Кана был основан «Основной комитет», – то в сочинении Леруа-Болье есть упоминание о фразе, которой обменивались между собой евреи, соблюдающие закон: «На следующий год в Иерусалиме»; после чего автор добавляет: «Но похожи ли французские, немецкие, английские, американские евреи, отмечающие знаменитый “Рош Хэшена”, на людей, готовых бросить все для того, чтобы поставить палатку в долине Кедрон?.. Но, как мы знаем, и сегодня существуют страны, где евреи едва ли могут мечтать о звании гражданина. Сегодня, словно в эпоху Средневековья, мы видим правительства, изобретающие различные способы, чтобы замедлить их ассимиляцию, как будто эти власти желают навсегда сохранить евреев отделенным народом. Именно по этой причине спустя сто лет после Мендельсона и декрета Конституанты евреи, верившие в ассимиляцию, начинают сомневаться в ней»[283].