Император Николай II и предвоенный кризис 1914 года

27 марта 1911 г. рейхстагом принят военный закон на пятилетие 1911-1915 гг. По сводкам ГУГШ: "Вызываемые новым законом организационные изменения заключаются в следующем: Общее увеличение численности германской армии. Армия должна была увеличиться на 100-875 тыс. чел. Увеличение численности будет происходить постепенно в течение 5 лет. Вызываемые новым законом единовременные расходы исчислены в 82 419 033 марки, из коих в 1911 г. ассигнуются 4 177 836 марок, а остальные в течение 1912-1915 годов. Обыкновенные расходы в 1911 г. увеличиваются на 3 727 441 марку, а по окончании всех реформ — на 21 813 979 марок"³¹.

Именно эти колоссальные финансовые затраты на вооружение сделали Германию заложницей войны. Сбывались опасения императора Николая II о смертельной опасности в современных условиях гонки вооружений. Эти опасения побудили царя в 1899 г. созвать конференцию по разоружению в Гааге, идеи которой были так самонадеянно и близоруко отвергнуты императором Вильгельмом. Теперь же созданная кайзером колоссальная военная мощь, требовала своего применения. Экономика империи изнывала под тяжестью военных налогов. Германии нужно было где-нибудь начать войну. Россия не давала поводов для нападения, и поэтому начиная с конца 1912 г. Германия этот повод лихорадочно искала.

25 ноября (8 декабря) 1912 г. на совещании своего генералитета Вильгельм II высказал мысль, что наступило "наилучшее время" для начала войны против Франции и России³². Кайзер заявил, что начинается новая глава германской истории "борьба германцев за существование против русских и галлов. Никакая конференция не сможет нас от этого избавить, так как речь идёт не о важной политической проблеме, но о расовом вопросе. Он касается существования германской расы в Европе"³³. Через год император Вильгельм слово в слово повторил эту мысль директору Кредитной канцелярии Н. Ф. Давыдову, заявив: "Я скажу Вам прямо — я вижу надвигающийся конфликт двух рас: романо-славянской и германизма"³⁴. На возражение Давыдова, что Россия не помышляет ни о какой войне и желает только одного мирного существования, кайзер ответил: "Если война неизбежна, то я считаю совершенно безразличным кто начнёт её. <...> Я говорю Вам совершенно определённо, что война может сделаться просто неизбежною"³⁵. Таким образом, в конце 1913 г. Вильгельм II уже не считал нужным скрывать от России свою подготовку к войне с ней.

Того же мнения придерживался начальник Большого штаба генерал фон Мольтке: "Большая война неизбежна, и чем раньше она начнётся, тем лучше"³⁶. России нельзя давать время для мобилизации, "нужно начать, не выжидая, чтобы круто раздавить всякое сопротивление".

4 февраля 1912 г. военный атташе в Берлине полковник П. А. Базаров доносил в Петербург, "что Германия усиленно готовится к войне в ближайшем будущем"³⁷, и её пока только останавливает неполная готовность военного флота. Немцы не скрывали своего стремления к войне: "Ничего лучше радостной и победоносной войны нам не надо, — заявил русскому военному агенту в Берлине полковнику П. А. Базарову начальник военного кабинета кайзера и его генерал-адъютант барон Морис фон Линкерн. — Армия устала от этого 30-летнего мира и жаждет войны. Мы совершенно готовы начать её немедленно"³⁸.

В 1912 г. в Штутгарте выходит книга генерала Фридриха фон Бергарди "Германия и будущая война". Этот труд фактически являлся официальным взглядом правящих кругов рейха, недаром он претерпел семь изданий, а его положения легли в основу плана послевоенного устройства мира, разработанную Бетманом-Гольвегом в его "Осенней программе" 1914 г. Бергарди считал необходимым для Германии добиться трёх главных целей: 1. Решительно "раздавить Францию так, чтобы она больше никогда не смогла перебегать нам дорогу". 2. Создать конфедерацию государств (Mitteleuropa) под руководством Германии. Эта задача должна была быть решена главным образом за счёт территорий России. Её решение предусматривало создание независимой Украины, которая поддерживала бы тесные связи с Германией и имела бы с ней общую границу³⁹. 3. Возведение Германии в ранг мировой державы посредством завоевания новых колоний⁴⁰.

Полная преемственность теорий Бергарди с практикой Бетмана-Гольвега — очевидна. Последний указывал в своём меморандуме через месяц после начала войны: "Россия должна быть отброшена в Азию и отрезана от Балтики; с Францией и Англией мы можем договориться, с Россией — никогда". На западе Бетман-Гольвег после войны хотел договориться о "культурном союзе" Германии и побеждённых Франции и Англии против России, которая должна была быть вычеркнута из европейского контекста⁴¹.