Император Николай II. Мученик

Коковцов заявил Бетману-Гольвегу, что Россию сильно тревожит германская программа вооружения 1911 г. и вотированный рейхстагом чрезвычайный военный налог. «Мы ясно видим, – отмечал Коковцов, – что Германия вооружается лихорадочным темпом, и я бессилен противостоять такому стремлению и у нас». Коковцов развил перед канцлером мысль, что «Россия доказала Германии свою чисто оборонительную политику тем планом, который она провела по инициативе её военных деятелей в 1910 году упразднением польских крепостей и отводом на Восток своего выдающегося фронта в Польше. Из этого одного факта с непреложною ясностью вытекает, что у России нет наступательного плана и что она думает только об одной обороне, рассчитанной на отражение нападения, которое было бы сделано на неё»{589}.

Бетман-Гольвег ответил Коковцову, что «Германия хорошо знает, что Россия не отойдёт от своего союза, глубоко скорбит теперь о том, что 30 лет тому назад произошёл роковой поворот в традиционной политике Германии по отношению к России, и что ей не остаётся ничего другого, как сдерживать этот неизбежный ход событий»{590}.

Слова канцлера были малоутешительны для Петербурга. В них как бы уже содержался ответ, что Берлин, также «глубоко скорбя», в определённый день и час не сможет сдержать «неизбежный ход событий» и начнет войну. Когда Коковцов сообщил Государю об этих словах канцлера, Николай II сказал: «Готовиться нужно, и хорошо, что нам удалось провести Морскую программу, необходимо готовиться и к сухопутной обороне»{591}.

Второй день встречи подходил к концу, когда император Вильгельм, внезапно пригласил С. Д. Сазонова к разговору. Главный смысл сказанного кайзером был заключён в последних его словах: «Жёлтая опасность не только не перестала существовать, но стала еще грознее прежнего и, конечно, прежде всего, для России. Что вами делается для её предотвращения? Вам остаётся только одно – взять в руки создание военной силы Китая, чтобы сделать из него оплот против японского натиска. Это совсем не трудно ввиду бесконечного его богатства в людях и иных естественных ресурсах. Задачу эту может взять на себя только одна Россия, которая к тому предназначена, во-первых, потому, что она наиболее всех заинтересована в ее выполнении, а во-вторых, потому, что ее географическое положение ей прямо на неё указывает. Если же Россия не возьмет этого дела в свои руки и не доведет его до конца, то за реорганизацию Китая примется Япония и тогда Россия утратит раз и навсегда свои дальневосточные владения, а с ними вместе и доступ к Тихому океану»{592}. Более ясного указания России не вмешиваться в европейские дела и повернуться лицом на Восток представить было невозможно.