Император Николай II. Мученик

Неурожай 1891 г., продолжившийся в 1892 г., был вызван сильной засухой. Он постиг 25 губерний и был самым крупным в Российской Империи. Всего в период 1891–1892 гг. голодало 30 млн человек. В 1897 г. неурожай имел место в 18 губерниях. Причины были разными: засуха, неблагоприятная зима, нашествие насекомых-вредителей. В 1897–1898 гг. голодало 27 млн человек.

Летом 1905 г. имел место недород в среднечернозёмных, приволжских, заволжских и восточных губерниях. От неурожая пострадали в основном традиционно земледельческие районы, занимавшие, по официальным данным МВД, до 43 % всех пахотных земель в России. Последний «царский» неурожай случился в 1911 г. – он был отражением серьёзного общеевропейского неурожая на зерновые из-за засухи. Неурожай охватил обширную территорию: все уезды Астраханской, Оренбургской, Самарской, Саратовской, Симбирской и Уфимской губерний, а также многие уезды Вятской, Казанской, Нижегородской, Пензенской, Пермской губерний и Области Войска Донского, так или иначе затронув более 20 млн человек. В пострадавших районах собрали только 1/3 урожая зерновых против среднего.

Однако следует отметить, что неурожаи и недоедания в Императорской России не приводили к массовой смертности. Все большевистские утверждения о том, что в России якобы от голода умирало до 4 млн человек в год являются откровенной ложью, которая основывается на фальшивых «ежегодных отчётах Коллегии Лейб-Канцелярии{226}, в состав которой входили врачи, инженеры, специалисты сельского хозяйства, готовили для Царя отчет, озаглавленный “Полное сообщение о положении дел в Империи Российской”»{227}.

Министр земледелия в 1892–1905 гг. А. С. Ермолов, затем руководивший Центральным комитетом по оказанию врачебно-продовольственной помощи населению, писал, что «согласно сообщениям всех опрошенных мною земских деятелей, представителей Красного Креста, членов местной врачебной администрации – если уже не верить чинам администрации общей – ни одного случая смерти непосредственно от голода, от полного отсутствия всякой пищи, не говоря уже про случаи самоубийств или убийств детей из-за голода, не было констатировано ни разу и нигде»{228}. Ермолов отмечал, что прирост населения в 1906–1907 гг. отмечался везде, а в некоторых губерниях (Орловская, Тамбовская, Уфимская) даже превзошёл прирост за предшествующий год.

Нет данных о голодных смертях и у советских и российских демографов. В своих исследованиях А. Г. Рашин доказывал, что в период с 1890 по 1913 г. смертность стабильно понижалась: от 36,7 умершего на 1000 населения в 1890 г. до 27,4 на 1000 населения в 1913 г.{229}

Не подтверждаются «огромные потери» от голода и позднейшими изысканиями демографов. В многотомном труде «Население России в ХХ веке» однозначно указывается, что «во всех регионах Европейской России к 1913 население дало значительный прирост. По сравнению с 1897 г. число жителей Центрального промышленного региона увеличилось на 32,4 %, Северо-Западного района – на 37 %, Среднего и Нижнего Поволжья – на 34,3 %, Центрально-Чернозёмного района – на 38,8 %. Самый большой прирост наблюдался на Северном Кавказе – 68,4 %»{230}. То есть Черноземье и Поволжье, якобы постоянно «выкашиваемые» голодоморами-миллионниками, дают одни из самых высоких показателей прироста населения.

Если брать голодные годы, то в 1907 г. зарегистрирован очень высокий естественный прирост населения (18,1 %), немногим ему уступали якобы «катастрофические» 1911-й (17 %) и 1912-й (16,9 %). Низший за первые 15 лет ХХ века прирост зарегистрирован в беспокойном 1905-м (13,9 %).

С этими данными совершенно не согласуются «регулярные миллионные цифры умерших». Они дали бы однозначную отрицательную динамику и свидетельствовали бы о вымирании населения. Между тем даже в период якобы «гигантского голода» 1911–1912 гг. население выросло более чем на 3 млн человек. Для сравнения можно поднять данные о годах советских голодоморов (1921–1922, 1931–1933, 1946–1948): полное прекращение роста населения страны, а затем и уход показателей роста в минус, резкое падение показателей ожидаемой продолжительности жизни.

Таким образом, можно сделать единственный вывод: после голода 1891–1892 г., который сопровождался острой эпидемией холеры, более ни один недород в Российской Империи не повлёк за собой «голодных смертей».