Император Николай II. Мученик

Между тем в Думе и в прессе шла яростная кампания в поддержку Сербии. Газеты помещали самые провокационные сообщения, которые могли дать повод австрийцам к эскалации конфликта. Так, «Русское Слово» 10 февраля 1908 г. писала: «Из Вены. Вчера отправлено на сербскую границу 50 000 солдат. В общем на границе Сербии расположено уже 200 000 человек. Ввиду намерения австрийского правительства удвоить число войск на днях ожидается призыв запасных. В здешней печати циркулируют слухи, будто уверенность Сербии и ее вызывающий образ действий по отношению к Австрии объясняются негласным обещанием поддержки Россией на случай войны. По уверениям газет, в Петербурге победила дипломатическая партия, стоящая за активное вмешательство России в балканские дела»{307}.

4/16 марта 1909 г. Император Николай II писал Императрице Марии Феодоровне: «Австрийские дела продолжают приносить всем большие неприятности. В пятницу вечером у меня соберётся Совет министров. Нужно потолковать о мерах, которые будет нужно принять у нас в случае войны Австрии и Сербии. Например, не позволять добровольцам ехать на войну, крепко держать газеты в руках, чтобы они не агитировали. Конечно, если на нас не нападут, мы драться не будем»{308}.

Николай II как никто знал, насколько Россия, только-только начавшая выходить из последствий войны с Японией и смуты, не готова к новому военному противостоянию, да ещё с такими мощными державами, как Германия и Австро-Венгрия. Государь хорошо понимал, что Германия не только не содействует мирному разрешению конфликта, но наоборот, всячески толкает Австро-Венгрию на войну. Об этом Николай II писал Марии Феодоровне уже после событий: «Нам со всех сторон было известно, что Германия совершенно готова к мобилизации. Против кого? Очевидно, что не против Австрии»{309}.

По мнению русского Главного штаба, основанного на анализе мобилизационных мероприятий Австро-Венгрии, последняя с января 1909 г. была готова вести войну против большой державы, под которой, безусловно, понималась Россия{310}.

26 февраля/9 марта Австро-Венгрия в ультимативной форме потребовала от Сербии признания аннексии Боснии и Герцеговины, открыто угрожая ей войной, демонстративно начала военные приготовления и сосредоточила свои войска на сербской границе. На стороне Австро-Венгрии решительно выступила Германия. 8/21 марта 1909 г. посол Пурталес предложил русскому правительству «германское посредничество», которое фактически было ультиматумом России. Германия соглашалась повлиять на Австро-Венгрию не нападать на Сербию. За это от России требовали: заранее признать аннексию Боснии и Герцеговины, отказаться от требования созыва международной конференции по боснийскому вопросу и воздействовать на Белград, чтобы он принял условия венского кабинета. «Мы ожидаем точный ответ – да или нет, – говорилось в послании Пурталеса, – всякий уклончивый, условный или неясный ответ, мы будем вынуждены счесть отклонением от нашего предложения. В таком случае мы бы отошли в сторону и предоставили бы событиям идти своим ходом; ответственность за все дальнейшие последствия пала бы исключительно на г. Извольского»{311}.