Император. Шахиншах

Он попятился назад и свернул в боковую улицу. Заметил приклеенную на стене листовку, которую читали несколько прохожих. Эта была копия телеграммы, отправленной адвокатом Мустафой Бакером премьеру Амузгару: «Вы наверняка знаете, что последние двадцать лет очередные правительства, нарушая принципы свободы, добились того, что наши университеты перестали быть храмом науки. Их превратили в неприступные крепости с проволочными заграждениями, где правит полиция. Это вызвало только гнев и разочарование у юных мыслящих юношей. Поэтому не стоит удивляться, что все эти годы университеты в Тегеране и в провинции оказывались либо на замке, либо функционировали только частично».

Люди читали листовку и молча расходились.

Внезапно послышался вой сирен и Махмуд увидел, как по улицам проносятся воинские грузовики, забитые студентами. Они стояли в кузове, окруженные солдатами, стиснутые, со связанными руками. Видимо, облава закончилась, и Махмуд направился к брату, чтобы рассказать ему, что военные на территории университета устроили облаву. У брата он застал молодого человека, учителя гимназии Ферейдуна Ганджи. Махмуд вспомнил, что впервые встретил его на литературном вечере, после которого их избила полиция. Брат сказал, что на следующий день, когда Ганджи явился в школу, директор, предварительно уведомленный САВАКом по телефону, уволил его, восклицая, что тот хулиган и дебошир, которому не место в гимназии. Долгое время Ганджи оставался без средств к существованию, пробавляясь случайными заработками.

Брат решил, что они отправятся на базар пообедать. В тесных и душных улочках возле базара Махмуд заметил множество молодых людей, которые под действием опиума шли, покачиваясь и шатаясь. Некоторые сидели на ступеньках, глядя перед собой остекленевшим, невидящим взором. Другие задевали прохожих, оскорбляли их, грозя кулаком. Как полиция может с этим мириться? спросил он брата. Разумеется может, отозвался тот, время от времени эта компания оказывается крайне полезной. Завтра получат какие-то гроши, палки и отправятся избивать студентов. Потом печать сообщит о здоровой, патриотически настроенной молодежи, которая по призыву партии дала отпор смутьянам и подонкам, свившим себе гнездо в университетских стенах.

Они вошли в ресторанчик и заняли столик в центре зала. Еще поджидали официанта, когда Махмуд заметил, что за соседним столом сидят два крепких, ленивого вида субъекта. Саваковцы! – промелькнуло у него в голове. Знаете, сказал он брату и Ферейдуну, пересядем ближе к двери. Они сменили место, тотчас взгляд Махмуда упал на сидящих рядом двух кокетливо одетых красавчиков, которые держались за руки. Саваковцы, которые изображают гомиков, со страхом и отвращением подумал он. Я предпочел бы сесть у окна, сказал он брату, хочу видеть, как живет базар. Они перебрались за новый столик. Но едва они приступили к еде, как в зал вошли трое и ни слова не говоря (будто столковались заранее) расположились у того самого окна, откуда Махмуд обозревал базар. За нами следят, шепотом сообщил он, одновременно уловив обращенные в их сторону недоверчивые взгляды официантов, которые подметили, что Махмуд и его спутники трижды пересаживались. Он подумал, что, возможно, именно их обслуга принимает за саваковцев, пересаживающихся с одного конца зала в другой в поисках своей жертвы. У него пропал аппетит, кусок застревал в горле, отодвинув тарелку, он подал знак покинуть ресторан.

Возвратившись к брату домой, они решили отправиться на машине в горы, чтобы ненадолго вырваться из душного города, подышать свежим воздухом. Отправились на север, через еще пахнущий цементом квартал нуворишей Шемиран, проезжая мимо фешенебельных, пышных вилл и дворцов, ресторанов и домов моды, обширных садов, изысканных клубов с бассейнами и кортами. В этом месте каждый квадратный метр пустыни (ибо вокруг простиралась пустыня) стоил сотни, если не тысячи долларов, но и так тут что-либо трудно было приобрести. Это был зачарованный мир дворцовой элиты, иная земля, иная планета. В какой-то момент они уперлись в хвост колонны неподвижных машин. Где-то впереди, но где именно, неизвестно, возникло какое-то препятствие. Стояли долго без всякой надежды двинуться дальше.

Опять война бульдозеров! – повторял брат. Они припарковали автомобиль на тротуаре и двинулись пешком. Через четверть часа в перспективе улицы заметили вздымающиеся вверх клубы пыли. Стояли вытянувшись в ряд зарешеченные полицейские машины, далее вырисовывалась темная, волнующаяся толпа. Махмуд услышал крики и стоны. Проехал грузовик, и в кузове он заметил прикрытые тряпьем два трупа. До него донеслось приглушенное эхо выстрелов. Приблизившись, они поверх человеческих голов разглядели пять желтых массивных бульдозеров, утюживших квартал мазанок. Потом увидели женщин, которые с криками бросались под эти бульдозеры, беспомощных бульдозеристов, то и дело тормозивших машины и полицейских, дубинками отгоняющих людей, пытавшихся своими телами защитить жалкие лачуги.