Император Сухоруков

Чудесная была накидка. Но на редкость тяжелая и неудобная. Я всё хотел ее за так выкинуть, а тут пользу принесет. Впрочем, согласен: я не настолько богатый «император», чтобы ценностями раскидываться. А эта накидка весьма ценная. Что-то вроде шубы с барского плеча, если мерить более понятными аналогиями. Дарить шубу всего лишь за один загон — это, конечно, того не стоит. И вожди мысленно крутят пальцем у виска — Недоносок опять дурью мается. Что ж, крутите! Вы просто не знаете, что такое лотерея. Я смотрел в полыхающие алчностью глаза и понимал, что скоро у меня будет четыре загона. А то и все шесть — отсутствующие вожди тоже захотят накидку. И будут они сделаны на совесть, с душой. А накидку я отдам за них всего одну. Согласитесь, это уже профит.

Загоны мне нужны не для людей, разумеется. Еще с неудачного тестирования луков загорелся я вопросом приручения мясистых жирных тапиров. Отличный зверь! И на мясо, и, может быть, как тягловый. Ннака уже договорился с охотниками на поимку тапиров-подростков. Нашел и безродов, которые будут кормить плененное зверье. Я изучил особенности поведения тапиров: те, хоть и сухопутные, но любят жить у воды. Потому и нужны мне загоны, частично расположенные в воде. Место тоже нашлось легко — топкая излучина начиналась сразу за Крылом. Там ни дома не построить, ни поля распахать. А для первой тапироводческой фермы самое то! Займемся переводом травы в калорийное мясо! Тем более, что тапиры жрут все подряд — только наваливай.

Я встал и оставил вождей наедине с жадностью, которая их и погубит. Демонстративно оставил накидку на полу. Правда, Ннака ее быстро подобрал, дабы не вводить во искушение малых сих. Я же устремился туда, куда рвался со вчерашнего вечера. Туда, где надеялся найти способ порушить систему бракосочетания в отдельно взятом Крыле.

В храм.

Глава 18 Бог недоделанный!

— Жалко мне бога.

Мы сидели на грубых циновках и неспешно попивали какой-то отвар. Жреца я нашел в задней, закрытой части храма. Он поднял на меня взгляд и, не выказав даже малейшего удивления, жестом предложил сесть на циновку напротив. Протянул дымящуюся чашку с чем-то мутным.

Мы молчали. Я не знал, как начать разговор. Ецли-Ицла молчал — черт его знает, почему. Хотя, это ведь я к нему пришел. У меня к нему есть интерес. Только начинать надо не с этого. Заводить разговор нужно с того, что ему близко. Что ему важно.

— Жалко мне бога.

Жрец кивнул. Он принципиально решил ничему не удивляться? Я не получил ожидаемого паса, но всё же продолжил.

— Змей ждет жертвы, а их нет и нет. Добровольцы вызываются так редко.

Бровь Медработника все-таки дрогнула. Еще бы! Он не раз видел мое бледное лицо во время ритуала. А тут я заявляю, что мало жертв.

— Я тут думал… Скажи, мудрейший, в чем главная жертва? Чем мы услаждаем нашего бога в каждое пятидневие?

— Кровью, владыка. Ты ведь знаешь. Кровь — главная жертва. Ибо кровь — источник жизненной силы. Боги когда-то создали нас, наделили этой силой. Теперь мы должны возвращать дар. Помогать нашему богу изо всех сил!

— Воистину так! И мне кажется, что главное — это кровь, а не жизнь. Более того, жертва, продолжающая жить, может дать богу больше!

— Как это? Мы берем у жертвы почти всю ее кровь. Если дать больше, разве можно жить? Ведь кровь — это и есть жизнь.

— За раз — да. Живой человек может давать понемногу, но не один раз. И даже не один год! То есть, этот человек сделает гораздо более ценный дар, нежели просто умрет у алтаря.

Ецли-Ицла отложил чашу.

— Эти мысли тебе самому в голову пришли, владыка?

— Я был в храме и молился Золотому Змею Земли, — надо старательно смущаться. — Не могу утверждать, но, мне кажется, что Змей снизошел…

Договаривать я не стал. Медработник покосился на ширмы, за которыми стоял истукан.

— И как тебе всё это виделось… в твоих видениях?

«Сейчас главное не спешить. Вся аргументация должна быть построена строго на религиозной основе! Никакого гуманизма и человеколюбия!».

— Человек, отдающий себя в жертву, дарит свою жизнь богу. И впредь это так и должно быть. Человек ответил на твой призыв, вошел в круг — значит, отдал жизнь. Но не всю сразу. Такие люди могут жертвовать Змею часть крови. Но жизнь их временно будет передана храму. Каждые пять дней эти люди станут надрезать свои кровеносные реки и наполнять священную чашу. К первым присоединятся другие…

Тут я увидел огонек сомнений в глазах жреца.

— Присоединятся другие, — покатал он на языке мои слова. — Но на что эти люди будут жить? Кто их будет кормить? Мы живем дарами от людей. Прокормить жреца и четверых учеников они могут, но большее число — нет.

По счастью, я знал ответ. Как-никак я сюда попал не откуда-нибудь, а из просвещенного Старого Света, где самые разные церкви придумали четыреста относительно честных способов отъема денег. А то и больше! И, конечно, они умеют заработать на принадлежащих им людях.

— Эти люди больше не принадлежат своим семьям, — начал я вкрадчиво. — Они — божьи люди. Их место — храм. Они могут точно также трудиться, но уже во славу Змея и храма.