Император вынимает меч

— Мы в Италии. Разве этого мало?

Махарбал поежился, словно само упоминание Италии вгоняло его в дрожь, и поплотнее запахнулся.

— Это, конечно, достойно удивления, да что толку. При желании мы могли бы попасть в Италию как торговые гости или… в качестве рабов.

На лице Ганнибала появилось недоуменное выражение, а сидевший чуть дальше его Карталон расхохотался. Сей муж пребывал неизменно в добром расположении духа, какое подогревал италийским вином.

— Наш Махарбал сегодня явно не в настроении! — вымолвил Карталон. — Ему следует выпить доброго кампанского винца.

— А что толку? — пробормотал Махарбал. — По такому холоду оно даже не забирает.

— Ну, это зависит от того, сколько выпьешь! Если чашу нет, а если три, пожалуй, и согреешься.

— Может, ты прав? Плесни-ка!

Махарбал поднял стоявший неподалеку килик, отер его край от золы и потянулся к Карталону. Тот доверху наполнил посудину вином из небольшой амфоры, какую держал подле себя. Махарбал выпил, помотал головой и протянул чашу вновь. После второй порции настроение его немного улучшилось.

— Да, мы в Италии! — сказал он. — И пьем недурное вино! Но что толку?! Что толку во всех этих победах, какими гордился б любой полководец, даже сам Гамилькар, твой отец?! Что толку?! Мы истребили многие тысячи римлян, не менее четырех легионов, и что же? Перед нами стоят все те же четыре легиона! А нас уже меньше, и мы не знаем, что делать. Что делать, Ганнибал?

— Истребить и эти четыре легиона.

— Так они наберут еще.

— Мы истребим и их!

— И до каких пор мы будем это делать? — с вызовом сказал Махарбал. Он опьянел, лицо его сделалось красно, с угреватого носа свисала прозрачная капля.

— Пока не сокрушим стены Рима.

— А, вот что ты задумал! — протянул генерал.

— А ты думал, я явился сюда на прогулку?

В голосе Ганнибала звучал вызов, и Махарбал смутился.

— Нет, но я полагал, все закончится поскорее. Мы разобьем римлян, и те подпишут мир.

— Знаешь, что бывает быстрее… — протянул Карталон. — Когда наешься неспелых фиников, они выходят очень быстро!

Карталон, а следом и Ганнибал захохотали. Махарбал хотел было обидеться, но передумал.

— Ладно, посмотрим, что ты запоешь, умник! — процедил он. — Вот досидимся здесь до седых волос. Будем каждый год вырезать по четыре легиона, а римские волчицы будут рожать еще по четыре. Скоро нашим солдатам все это надоест, и они взбунтуются. Кое-кто уже сейчас недоволен. Послушай, о чем говорят иберы! А о чем шепчутся галлы? Они взбунтуются и предадут нас, а в это время другие римские армии утвердятся в Иберии и Африке, и тогда нам уже точно не дождаться ни денег, ни войска! Что скажешь на это, великий Ганнибал?!

Ганнибал промолчал. Да, положение, в каком очутилась его армия, было не из завидных. После блестящих побед при Тицине, Треббии и, особенно, Тразимене, когда казалось, что теперь враги уж точно должны пасть на колени, Рим устоял. Он выставил новое войско, не пропустившее Ганнибала на юг Италии, где тот рассчитывал создать базу, дабы оттуда поддерживать связь с Карфагеном. Это войско удержало в повиновении города Кампании, на дружественное расположение которой полагался Пуниец. Но ни Кумы, ни Капуя, устрашенные римским оружием, не решились отшатнуться от Рима, и Ганнибал, понапрасну потратив время, был вынужден повернуть обратно, к Адриатическому морю, потеряв в бесплодных маневрах целый год — год, какой мог стать решающим.

Римляне не только остановили Ганнибала, блокировав его в опустошенной войной Апулии, еще одно войско они послали в Иберию, и теперь Гасдрубал не мог привести на подмогу Ганнибала подкрепления, как это предполагалось. Третье войско высадилось в Африке и, хотя было разбито, так напугало Совет, что на просьбу о помощи людьми и деньгами сенаторы прислали Ганнибалу язвительное послание, в каком напоминали, что никто из прежних полководцев не требовал от города ни денег, ни войск, а напротив, каждый пополнял городскую казну. Торгаши думали лишь о наживе и, похоже, старик Ганнон вновь обретал силу. После роскошного отдыха на берегах Адриатики, где воины купали коней в выдержанном вине, столь много его было захвачено, карфагеняне были вынуждены довольствоваться скромным пайком.

И ничего нельзя было изменить. Время, чтобы уйти на север, к галлам было упущено. Пробиться на юг также не представлялось возможным, к тому же италийские города, на поддержку которых Ганнибал надеялся, не только сохранили лояльность Риму, но и послали римлянам подкрепления, которые те не запрашивали. Поражение римлян при Тразимене было сочтено италиками за случайность. Оставалось сидеть и ждать. Ждать, ждать…

— Так что ты скажешь, Ганнибал? — настаивал захмелевший Махарбал. Он быстро пьянел и по обыкновению своему частенько бывал пьян, но Ганнибал прощал удалому ветерану сию невеликую слабость, ибо в бою Махарбал неизменно был первым. — Что скажешь, сын Барки?

— Я сам Барка! — отрезал Ганнибал. — А сказать я могут лишь одно: нужно ждать.

— Ждать? Чего?

— А хотя бы вестей из Рима.