Императорская Академия

Но я находился не в том состоянии, чтобы спорить с Надей — во-первых. А во-вторых, обязан был сегодня вернуться в Академию. Появиться же там в опалённом виде означало вызвать целый шквал вопросов. И это даже двух дней не прошло после истории с башней… Н-да.

Я знал, что Нина без проблем управится как с ожогами, так и отравлением. Но при этом мне придётся рассказать ей о том, где я был, что произошло, и какое отношение к этому всему имеет Надя. При том, что я пока представления не имел, под каким предлогом сестрёнка вообще ушла из дома. А если в разговоре с Ниной всплывёт слово «театр»… В общем, обращаться к тётушке — не вариант.

Доехать до ближайшей городской больницы — тоже ерунда. Там мне в лучшем случае наложат на ожоги мазь, которая их никак не замаскирует, а в худшем — вообще законопатят отлёживаться… В общем, остается единственный вариант. Надеюсь, что «я приглашена на званый ужин к восьми часам» не равно «выйду из дома в шесть».

Я, закряхтев, начал подниматься. Лицо и руки всё-таки здорово саднило. Вова наклонился ко мне, помог.

— Машина — там, — махнул я рукой в сторону соседней улицы.

Поднявшись, огляделся. Внимания на нас никто не обращал, да и людей вокруг почти не наблюдалось — тушение пожара было куда более интересным зрелищем, все зеваки столпились там. Ноги у меня гудели, да и слабость чувствовалась — всё-таки энергии я потратил немало. Сейчас до машины бы доползти.

— Держись за меня, — сказал Вова. Забросил мою руку себе на плечи. — Да не ворчи, сиятельство! Я же вижу, что еле на ногах стоишь.

Надя, несмотря на мои протесты, вцепилась в меня с другой стороны. Так, втроём, мы и двинулись к машине.

— Это. Дак куда поедем-то? — спросил Вова.

— В Чёрный город.

— К госпоже Вербицкой? — сообразил он.

Я кивнул.

— Точно, — обрадовалась Надя. — Госпожа Вербицкая никому не проболтается!

И спохватилась. Замолчала.

Вова понимающе хмыкнул.

— Знакомься, — сказал я Наде. — Это — мой друг. Его зовут Владимир. А это… одна моя знакомая. Она присутствовала в театре инкогнито.

— Чё? — спросил Вова.

— Она аристократка, — объяснил я. — У неё изменена внешность, чтобы никто из знакомых не догадался, что играет в театре. Поэтому называть её настоящее имя я тебе не буду.

— Вы можете звать меня Корделией, — милостиво сказала Вове Надя. — Обожаю эту роль!

— Угу, — обалдело отозвался Вова. Он во все глаза смотрел на Надю. Вряд ли расслышал её последние слова. — То есть, это что же получается? — помахал рукой у лица. — Вот это всё — не настоящее?

Надя снисходительно улыбнулась:

— Нет, конечно. На создание этого образа меня вдохновило лицо одной французской киноактрисы.

— И, — продолжил умозаключения Вова, — по-настоящему вы… То есть, это… — Он замялся. Долго не мог подобрать слова, но в итоге нашёл: — То есть, вы вообще другая?

— Ну конечно, другая, — недоуменно подтвердила Надя.

А я вдруг сообразил, что так смутило бедолагу Вову. И, не удержавшись, ухмыльнулся. Сказал:

— Да красивая она. Красивая. Не волнуйся.

Вова густо покраснел. Забормотал:

— Да я ж, это… Я — ничего такого…

— Что-о?! — взвилась Надя. — Вы, кажется, считаете, что на самом деле я — уродина?!

— Не-не-не! — замотал головой Вова. — Вообще даже так не считаю.

— Нет, считаете! — Надя топнула ногой. От расстройства даже остановилась. — Костя! Твой друг — надёжный человек?

— Не смей! — сообразив, что она собирается делать, приказал я.

Но было поздно. Надя, как обычно, действовала быстрее, чем думала.

Чужое обличье потускнело, размылось, а через несколько секунд исчезло. На нас с Вовой смотрела Надежда Александровна Барятинская — во всем своем разгневанном великолепии.

— Никакая я не уродина! — сердито объявила она.

Вова, судя по обалдевшему выражению лица, был с этим заявлением полностью согласен. Он энергично закивал. Говорить пока, похоже, не мог.

— Убедились? — ехидно спросила Надя. — Ну, вот и довольно с вас.

Провела по лицу рукой. На него вернулась прежняя маска.

— Голову оторву, — пообещал сестре я.

— За что? — фыркнула она. — Меня никто не видел. Кроме Владимира, конечно. — Посмотрела на Вову.

К которому пока ещё не вернулся дар речи. Видимо, не каждый день на его пути встречались девушки-аристократки, изменяющие свою внешность единым взмахом руки.

— Идёмте, — вздохнул я. — Детский сад!

* * *

Клавдию мы поймали буквально на пороге — она выходила из клиники. Всплеснула руками:

— Господи, Кос… то есть, Константин Александрович! Что с вами?!

Надя не дала мне ответить.

— Я — актриса Нового театра, — затараторила она, — того, что неподалеку отсюда. В нашем театре случился страшный пожар!

— Да-да, — кивнула Клавдия, с тревогой разглядывая меня, — я слышала сирены пожарных машин. Но не знала, что пожар произошёл в театре.

— Его сиятельство, рискуя жизнью, спас меня и многих других людей! — Надя воздела руки к небу. Сложно сказать, кого играла в этот момент. — Если бы не он, меня бы не было в живых! Помогите ему, уважаемая Клавдия Тимофеевна. Прошу вас, умоляю!