Императорская Академия

Собравшиеся одобрительно загудели.

— Вслух об этом, разумеется, никто не говорит, — продолжил окрылённый поддержкой Рабиндранат. — Но государь наш слабеет с каждым днём. И окружает себя такими же слабыми, мягкотелыми придворными. Чего стоит одно только недавнее решение Ближнего круга позволить принимать в высшие учебные заведения простолюдинов? Слыханное ли дело, господа — мы с вами будем сидеть на одной скамье с крестьянами?!

В пристройке поднялся возмущённый гул.

— Я слышал, что это решение принято благодаря усилившемуся влиянию на государя белых магов, — с негодованием проговорил Жорж Юсупов. — С тех пор, как этому выскочке Барятинскому удалось вернуть свой род в Ближний круг, многое пошло наперекосяк. И помяните моё слово, господа: то ли ещё будет.

— Вот именно, — подхватил Рабиндранат, — То ли ещё будет! Потому я и собрал вас здесь. Мне больно смотреть на происходящее. И я призываю вас, благородных и отважных, стать той новой силой, что изменит существующее положение вещей. Теми, кто укажет черни их место. Кто поведёт за собой войска!

Собрание зарокотало.

— Но как такое возможно? — раздался чей-то рассудительный голос. — Мы всего лишь первокурсники. К государю нам и приблизиться-то не позволят.

— А Барятинскому позволили, — снова наябедничал Юсупов. — Этот выскочка разговаривал с государем лично.

— Терпеть не могу этого Барятинского, — объявил всё тот же писклявый девчачий голос.

Я наконец-то узнал Долгополову.

— Оттого, что он встречается с Нарышкиной, а не с тобой? — поддел кто-то из парней.

— Что-о? — взвилась Долгополова.

— У Барятинского губа не дура, — заметил рассудительный.

— Можно подумать, если бы за тобой бегала такая красавица, ты бы возражал, — хмыкнул остряк.

— К порядку, господа! — повысив голос, призвал Рабиндранат. — Попрошу вас не превращать благородное собрание в рыночную площадь!

Курсанты, поворчав, притихли.

— Что же касается заявления о том, что мы всего лишь первокурсники, — продолжил Рабиндранат, — спешу напомнить, что это мы пока — всего лишь первокурсники. Но мы не зря собрались здесь, в стенах Императорской академии!

— Вообще-то, в сарае, — проворчал остряк. — Сыром, вонючем, и насквозь продуваемом ветром. Не самое подходящее место для благородного собрания, не находите?

Курсанты захихикали.

— Это — только начало! — воодушевлённо объявил Рабиндранат. — Нам необходимо познакомиться ближе. Осознать наши общие цели. Сплотиться вокруг лидера. А дальше всё будет так, как пожелаем мы!

Он говорил ещё долго, всё больше распаляясь. Суть сводилась к тому, что государю пора на покой. Кого видит Рабиндранат его преемником, он не сказал, но люди, которые поддержат этого преемника, получат золотые горы. В этом уж точно сомневаться не приходится. Лично он, Рабиндранат, не сомневается ни секунды.

Собрание единодушно поддержало лидера. То ли прониклись пламенностью речи, то ли успели устать, замёрзнуть и захотеть домой — в тёплый уютный корпус.

Я ставил на второе: снаружи поднялся ветер, заморосил дождь, и в дощатой пристройке едва ли было теплее, чем здесь — под сценой, на сырой земле. Не думаю, что кто-то из собравшихся мог похвастаться моей неприхотливостью.

Расходились курсанты по одному — получив строгий наказ от Рабиндраната пробираться к корпусу разными путями. Забавно — учитывая, что сойдутся в любом случае в одном месте… На прощание Рабиндранат важно объявил, что о времени проведения следующего собрания будет объявлено дополнительно.

Я подождал, пока вокруг всё стихнет. Перед тем, как выбраться из-под сцены, огляделся, но никого не заметил. Заговорщики разбежались.

Н-да, — думал я, шагая в корпус. Интересные дела творятся. С одной стороны — полный детсад, конечно. Для того, чтобы накрыть эту, с позволения сказать, тайную организацию, даже усилий не потребуется. Вызвать на допрос, к примеру, Долгополову. Объявить, что её подпольная деятельность раскрыта и о ней вот-вот сообщат маменьке с папенькой… А дальше только успевай показания записывать. С чистой душой сдаст и товарищей по партии, и руководителя, и все его крамольные речи — если эта милая барышня, конечно, хоть что-то из них запомнила.

А с другой стороны, если в чём-то Рабиндранат и прав, так в том, что эти дети — пока ещё дети. А у детей, как известно, есть свойство вырастать. И если с таких вот юных лет, когда сознание гибко, а мозг охотно впитывает всё, до чего дотягивается, среди будущего цвета российского государства вести такого рода пропаганду…

Нда. Курсанты, конечно, дети. А вот тот, кто всё это затеял… Тот, кто вложил эти бредни в голову Рабиндраната — безошибочно, к слову, выбрав правильного лидера, в должной степени отчаянного и фанатичного, — тот уж точно не ребёнок. И однозначно не дурак.

Дед прав: заговор на территории Академии существует. Кто-то весьма изощрённо мутит здесь воду. Умело играет на том, что эмоции в таком возрасте легко берут верх над неокрепшим разумом. Вбивает в юные головы то, что нужно ему.