Императорская Россия

Все так! Но мы-то знаем, что люди, их мнения, мысли и чувства – не самое важное в России, власть в ней куда важнее. А в это время город как раз и лишился этой власти. Я думаю, что без императорской короны Петербург жил и развивался бы в XVIII—XX веках как крупный промышленный и портовый, но все-таки провинциальный центр. И сейчас мы поставили бы его в один ряд с достойными провинциальными городами России и Украины, основанными в XVIII веке: Петрозаводском, Таганрогом, Оренбургом, Екатеринбургом, Екатеринославом, Херсоном, Омском, Пермью, Липецком, Севастополем, Симферополем, Одессой. Мы сейчас гордились бы, что у нас есть областная филармония, большой парк культуры со множеством аттракционов, известный даже в самой Москве драмтеатр и что скоро, несмотря на трудности подземной проходки, у нас тоже пустят метро. Мы писали бы, что к 300-летию Петербурга на главной площади им. В. И. Ленина поставят конный памятник основателю города Петру Великому работы Зураба Церетели, и что, наконец, реставраторы восстановили в заброшенном Петергофе второй фонтан! А о «блистательном Петербурге», о его позднейшей необыкновенной судьбе и выдающейся роли в истории России мы даже и не подозревали бы…

Саксонский посланник Лефорт писал в 1728 году о положении в Москве:

Здесь везде царит глубокая тишина. Все живут здесь в такой беспечности, что человеческий разум не может постигнуть, как такая огромная машина держится без всякой подмоги, каждый старается избавиться от забот, никто не хочет взять что-либо на себя и молчит… Стараясь понять состояние этого государства, найдем, что его положение с каждым днем делается непонятнее. Можно было бы сравнить его с плывущим кораблем: буря готова разразиться, а кормчий и все матросы опьянели или заснули… огромное судно, брошенное на произвол судьбы, несется, и никто не думает о будущем.

Мы видим, что здесь снова всплыл образ России-корабля, который совсем недавно спустил на воду Петр Великий и под полными парусами повел вперед. И вот теперь великого шкипера нет, направление движения утеряно, паруса заполоскались на ветру… На «мостике» развернулась упорная борьба, точнее придворная драчка за милости, привилегии, богатства.

Более всех преуспел в ней отец фаворита Ивана Долгорукого – князь Алексей Долгорукий. Он сумел «приручить» юного царя-охотника и добился, чтобы его дочь, княжна Екатерина Алексеевна, была обручена в конце 1729 года с императором. Свадьбу назначили на 17 января 1730 года. Подобно Меншикову, Долгорукие торжествовали. Но нет… Они, по словам современника, лишь открыли «второй том глупости Меншикова». На этот раз судьба вмешалась в честолюбивые расчеты временщиков: 6 января 1730 года Петр II сильно простудился, затем у него началась оспа. Болезнь протекала тяжело, и в ночь с 18 на 19 января император умер в Москве, в Лефортовском дворце. Его последними словами был зловещий по смыслу приказ: «Запрягайте сани, хочу ехать к сестре!»

«Затейка» верховников. 1730

Сразу после смерти 14-летнего императора в Лефортовском дворце на экстренное заседание собрался Верховный тайный совет. Верховники были встревожены – неожиданная смерть юного царя могла обернуться для страны несчастьем, смутой. Было неясно, кто же сядет на русский трон, ведь умер последний прямой мужской потомок династии Романовых, внук Петра Великого, правнук Алексея Михайловича, праправнук основателя династии Михаила Романова!

Все остальные наследники, как мы видим из фрагмента родословного древа Романовых, шли по женской линии: Елизавета Петровна и ее племянник – двухлетний Карл-Петер-Ульрих (сын уже умершей к тому времени Анны Петровны и Карла-Фридриха). Об этих потомках первого императора от второго брака на заседании Верховного совета даже и не вспоминали – слишком «низкопородны» были дети Екатерины, вчерашней лифляндской портомои! Долгорукие, князь Иван и его отец князь Алексей, задумали возвести на престол… невесту Петра II княжну Екатерину Алексеевну, сделать ее Екатериной II и тем самым удержать власть в своих руках. Они даже сочинили фальшивое завещание, якобы подписанное Петром II накануне смерти. Но когда А. Г. Долгорукий выложил «завещание» на стол перед Верховным советом, верховники его высмеяли – уж слишком очевидна была эта «липа». И тогда слово взял самый опытный и старший среди верховников – князь Дмитрий Михайлович Голицын. Этот человек происходил из древнего боярского рода, служил дипломатом, администратором.