Императорская Россия

Николай, находившийся в Ставке верховного командования в Могилеве, в ответ на телеграммы о росте беспорядков в столице потребовал прекратить их «завтра же». Ночью солдатам раздали патроны. Утром 26 февраля толпы демонстрантов опять двинулись к центру, на Невский проспект, поперек которого стояли войска. Как только толпа приблизилась к цепям войск, раздалась команда «Пли!» На месте погибло более двухсот человек, сотни раненых увезли в больницы. Толпа рассеялась, Невский проспект был «очищен» от демонстрантов, казалось, что порядок, наконец, наведен. Однако он не продержался и нескольких часов. Перелом наступил ночью, когда вспыхнул бунт солдат Волынского полка, положивший начало общему восстанию солдат Петроградского гарнизона утром 27 февраля. Повсюду шло братание солдат с демонстрантами, начались погромы полицейских участков и тюрем, из которых начали выпускать без разбору всех заключенных. Зловещим символом мятежа стал пожар Окружного суда на Литейном проспекте.

Заметки на полях

Отречение стало результатом полного крушения не только всей политики Николая II, но и краха его репутации как императора и человека. Он не обладал необходимой для своей высокой роли харизмой ни внешне, ни внутренне. Невысокого роста, он казался карликом возле своих родственников – великих князей, которые, как на подбор, были гигантами. Царь был почти не заметен в толпе придворных, возле своей ставшей к старости дородной супруги. Но дело даже не во внешнем обличии повелителя (хотя придворное ведомство важность этого понимало и рекомендовало царю чаще появляться верхом, что скрашивало недостаток роста), а во внутреннем, душевном строе этого человека. Одни знали, другие чувствовали отсутствие у него воли, решительности, «самодержавного куража», жесткости, за которую люди часто уважают правителя. А это, конечно, отражалось на восприятии народом монарха, монархии. Словом, он неумело играл роль царя. Ф. И. Шаляпин, чье исполнение роли царя Бориса Годунова в одноименной опере вызывало всеобщий восторг, коснулся в своей книге «Маска и душа» этой темы:

«Надо уметь играть царя. Огромной важности, шекспировского размаха его роль. Царю, кажется мне, нужна какая-то особенная наружность, какой-то особенный глаз. Все это представляется мне в величавом виде. Если же природа сделала меня, царя, человеком маленького роста и немного даже с горбом, я должен найти тон, создать себе атмосферу – именно такую, в которой я, маленький и горбатый, производил бы такое же впечатление, как произвел бы большой и величественный царь. Надо, чтобы каждый раз, когда я делаю жест перед моим народом, из его груди вырывался возглас на все мое царство:

– Вот это так царь!

А если атмосфера не уяснена мною, то жест мой, как у бездарного актера, получается фальшивый, и смущается наблюдатель, и из груди народа сдавленно и хрипло вырывается полушепот: – Ну и царь же!…

Не понял атмосферы – провалился.

Горит империя».