Императорские изгнанники

Они были настолько несовместимой двоицей, каких только хозяину гостиницы доводилось увидеть, хотя, безусловно, были и весьма запущенные случаи, и он был благодарен, что они только потчевали свой первый кувшин и были трезвыми. Он надеялся, что они таковыми и останутся. Солдаты в своих излияниях могли в один момент быть веселыми и сентиментальными, и в мгновение ока — уже в гневе, круша все вокруг из-за малейшего пустяка. К счастью, женщина и мальчик, вероятно, должны были быть сдерживающим фактором. Она сидела рядом с мужчиной постарше и придвинулась к нему поближе, в то время как он обнял ее волосатой рукой. Ее длинные темные волосы были собраны в простой хвост и открывали широкое лицо с темными глазами и чувственными губами. У нее была полноватая фигура и легкие манеры, и она не уступала мужчинам по части объемов выпитого вина, чаша за чашей. Мальчику было лет пять или около того, с темными кудрявыми волосами и такими же тонкими чертами лица, как и у молодого человека, которого при таких обстоятельствах трактирщик принял за его отца. В выражении лица ребенка было лукавое озорство, и пока взрослые говорили, он протянул свою ручонку к чаше женщины, пока она не отшвырнула ее, даже не глядя, как это делают женщины, у которых развивается сверхъестественное шестое чувство, которое приходит с воспитанием детей.

Трактирщик улыбнулся, бросил тряпку в ведро с мутной водой и подошел к их столу, но все же держась на расстоянии от собаки.

— Вы будете есть что-нибудь, друзья мои?

Они взглянули на него, и мужчина постарше ответил. — А что у тебя есть?

— Есть тушеная говядина. Отрубы из свинины — горячие или холодные. Есть жареный цыпленок, козий сыр, свежеиспеченный хлеб и сезонные фрукты. Выбирайте, и я попрошу служанку приготовить вам лучшую придорожную еду, которую вы когда-либо ели на Остийской дороге.

— Лучшая еда на протяжении целых двадцати пяти километров? — мужчина постарше усмехнулся и продолжил иронично. — Не составит труда проверить это на практике.

— Остынь, Макрон, — вмешался молодой человек, обращаясь к трактирщику. — Нам нужно быстро перекусить. Мы возьмем мясное ассорти из свинины и курицы с корзиной хлеба. У тебя есть оливковое масло и гарум?

— Да, за небольшую доплату.

— Не люблю гарум, — пробормотал мальчик. — Ужасная вещь.

Мужчина постарше улыбнулся ему. — Тебе не обязательно есть это, Луций. Я получу твой паек, парень.

— Сколько стоит?

Хозяин гостиницы произвел быстрые мысленные подсчеты, основанные на стоимости сырых ингредиентов, но в основном, основываясь на качестве мужской одежды и вероятности того, что они везут свои сбережения с предыдущего места службы. По его опыту, такие люди, возвращавшиеся домой, как правило, были готовы потратить гораздо больше денег, не создавая суеты. Он почесал в затылке и откашлялся. — Я могу сделать для вас отличную скидку, для вас всего-лишь по три сестерция с человека. Гарум, масло и еще один кувшин вина включены.

— Три сестерция! — насмешливо ахнула женщина. — Три? Ты верно шутишь, дружище. Если бы мы заплатили пять за все скопом, мы все равно заплатили бы слишком много.

— А теперь смотрите сюда… — Хозяин постоялого двора выразил возмущение и отступил на полшага. Но она оборвала его, прежде чем он смог продолжить, ткнув в него пальцем и глядя вниз, как будто она прицеливалась стрелой.

— Нет! Это ты гляди-ка сюда, хищный ты мошенник. Я покупала еду на рынках Рима с тех самых пор, как научилась ходить. Я также бывала на сельских рынках и среди прилавков Тарса последние два года. Я нигде не видела, чтобы кто-нибудь пытался провернуть такой номер, как ты сейчас.

— Но… но цены выросли с тех пор, как вы покинули Рим, — взорвался он. — На Сардинии были голод и чума, и это привело к росту затрат.

— Очень складно ты придумал, — ответила она.

Молодой человек не мог удержаться от смеха. Он взял ее руку и нежно сжал. — Полегче, Петронелла. Ты напугаешь человека. Я хочу вас угостить. Он посмотрел на трактирщика. — Давай вдвое сократим ради мира и дружбы, а?

— Тогда десять, — быстро ответил трактирщик. — На меньшее не соглашусь.

— Десять? — вздохнул мужчина. — Давай озвучим восемь, или я снова натравлю Петронеллу на тебя.

Трактирщик осторожно взглянул на нее и втянул воздух сквозь видавшие виды зубы, прежде чем кивнуть. — Тогда восемь. Но без вина.

— С вином, — твердо настаивал другой мужчина, и все следы юмора исчезли в его голосе, когда он пристально посмотрел темными глазами.

Трактирщик надул щеки, затем повернулся и поспешил обратно к двери за стойкой, ведущей на кухню, выкрикивая инструкции своей служанке.

— Это моя девочка, — сказал Макрон с чувством. — Яростная, как львица. У меня даже есть царапины, чтобы доказать это.

— Вам не следовало платить восемь, хозяин Катон, — нахмурилась Петронелла. — Это слишком много.