Императорские изгнанники (ЛП)

Аполлоний закусил свою губу.

- Ты немного перегибаешь палку, если можно так выразиться. Если лишить города их ополчения, чтобы пополнить наши ряды, они останутся беззащитными.

- Я должен рискнуть. Нам нужно как можно больше людей, чтобы дать бой врагу. Если мы просто попытаемся защитить каждый город, форт и аванпост, то в итоге не защитим ни одного из них, когда враг решит отбирать их у нас по одному.

- Это правда.

- Я рад, что ты согласен, - ответил Катон, вставая и направляясь к двери. - Теперь оставь меня и передай приказ.

- Да, господин.

Добравшись до спального места, он ослабил ремень и позволил ему соскользнуть на пол, после чего рухнул на кровать. На нем все еще были калиги, и он решил немного отдохнуть, прежде чем снять их. Лежа на спине, он закрыл глаза. Он слышал приказы центуриона, который проводил строевую подготовку недалеко от здания штаба. В этот поздний час, скорее всего, эти люди были в наказании за какие-то нарушения, совершенные в течение дня. После шума волн, разбивающихся о скалы, который сопровождал его лихорадку последние несколько дней, на территории каструма было непривычно тихо. Мысли Катона вернулись к словам Аполлония о том, что он в полном порядке и готов вернуться к командованию. Он боялся, что крепкого сна будет недостаточно, чтобы подготовить его к предстоящим трудностям и опасностям. В течение нескольких ударов сердца его разум терзали сомнения и страхи, а затем он погрузился в глубокий сон, так и не сняв калиг.

*******

Задолго до того, как солнце взошло над вершинами холмов к востоку от Тарроса, Шестая Галльская когорта выступила из декуманских ворот и двинулась по тропе к дороге, ведущей из города в сердце острова. Через некоторое расстояние еще одна дорога ответвлялась на юг, и Игнаций с небольшой колонной пехоты отделился от хвоста когорты и отправился на помощь центуриону Массимилиану и его конному отряду, оцеплявшему карантин Каралиса.

Катон ехал во главе когорты, впереди отряда со штандартами и позолоченным изображением императора Нерона. «Сходство было не очень большим, - размышлял он, - но почти все люди, служившие под этим символом, никогда не увидят императора во плоти, поэтому никогда и не узнают». Он улыбнулся тому, какое значение придавали солдаты таким символам, готовые пролить последнюю каплю крови в их защиту. В этом не было никакой видимой логики, и в то же время Катон знал, что и он сам в мгновение ока поступил бы так же. Это было похоже на гонки колесниц в Риме. Были люди, которые поддерживали одну из команд и носили ее цвет так, словно от этого зависела их жизнь. Те, кто носил другие цвета, были врагами. Люди спорили, сражались и даже умирали из-за цвета полоски ткани, и все же, одно лишь сомнение в рациональности такой слепой преданности могло в лучшем случае вызвать непонимающее презрение.

Когда взошло солнце и его лучи залили пейзаж вокруг Тарроса, Катон окинул взглядом холмы и зеленеющие леса и различил вдалеке виллу, принадлежавшую Клавдии. Выбеленные стены сверкали, как слоновая кость, под прямыми солнечными лучами, и он не мог отделаться от мыслей об этой очаровательной женщине, первоначальное неблагоприятное впечатление от которой перешло в растущую привязанность и желание проводить с ней больше времени. Гораздо больше времени. «Это должно подождать, - напомнил он себе. - Сначала он должен уничтожить своего врага».

Он отвел взгляд в сторону и направил его на линию холмов, простирающихся по обе стороны от него. По ту сторону холмов лежали густые леса и горные логова племен, происходивших от первых жителей острова. Эти люди хранили свои традиции и любовь к своей земле с тем же пылом, с каким солдаты Рима почитали штандарты, под которыми они маршировали, сражались и умирали. Это должно было стать битвой убеждений в той же степени, как и битвой воинской доблести. По опыту Катона, такой фанатизм мог стать решающим фактором в конфликте. Так чей же фанатизм окажется самым пылким в предстоящей борьбе? Тех, кто сражается за земли, принадлежавшие им на протяжении многих поколений, или тех, кому платят за войну во имя императора Нерона? Ответ на этот вопрос его не вдохновил.

*************

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ