Императорские изгнанники (ЛП)

- Если ты так думаешь, - вежливо кивнул Катон, - было бы неплохо, если бы мы все пораньше легли спать. Я договорился, что завтра мы пойдем на скачки. Лучше всего нам как следует выспаться, чтобы мы могли прийти туда достаточно рано и найти хорошие места. Луций очень взволнован этим.

- Фурии бы побрали эти гонки! - Макрон схватил своего друга за предплечье. - Я говорю тебе, почему ты должен, на хрен, гордиться тем, чего ты достиг. Ради богов, прими это. Прими то, что я сказал, как правду. Я должен был сказать тебе раньше... Я горжусь тобой, парень. Я знаю, что ты мой командир и...

- Больше нет.

Макрон поднес палец к губам и нахмурился.

- Позволь мне закончить. Ты мой командир... мой брат по оружию... мой друг. Но ты также был мне как сын. Это то, что я чувствовал. И ты оказался настолько хорошим, насколько может надеяться любой отец. Ты поймешь, что я имею в виду, когда Луций вырастет. Он счастливый маленький ублюдок, у него есть ты, на которого можно равняться и уважать. У меня этого никогда не было. Мой отец был никем.

- Значит, он был лучше моего, - ответил Катон. - Мой отец родился рабом.

Макрон покачал головой. - Мы те, кто мы есть, Катон, мой мальчик. Рождаемся ли мы в роскоши или в трущобах Субуры, в достатке аристократии или в рабстве, мы сами прокладываем свой путь в этом мире и справляемся со всем, что подбрасывает нам судьба. Важно то, что находится здесь. - Он хлопнул себя по груди и уставился на Катона широко раскрытыми глазами, слегка покачиваясь. - Ты понимаешь, что я говорю?

Катон посмотрел на него в ответ и мягко улыбнулся.

-      Я понимаю тебя, хотя некоторым сейчас это трудно понять. И спасибо за твои добрые слова. Я всегда нуждался в тебе, мой друг. Если я когда-нибудь получу еще одно командование, мне будет трудно выполнять работу в одиночку. Больше ничего не нужно говорить. Нам лучше отправить тебя в постель, пока Петронелла не отреклась от тебя.

- Ах, моя женщина. - Макрон усмехнулся. - Она будет не прочь побороться сегодня вечером, я ручаюсь. Мне нужно еще выпить, прежде чем я осмелюсь встретиться с ней лицом к лицу.

Он потянулся за кувшином, но Катон выхватил его. - Нет. С тебя хватит. Иди к ней, Макрон. Пока она не пришла за тобой. Это мой совет.

Макрон с нежностью посмотрел на кувшин и кивнул. - Хорошо...

Он неуверенно поднялся и повернулся в сторону комнат, которые были приготовлены для него и его жены, и с веселым взмахом руки вошел во мрак. Катон смотрел ему вслед, на мгновение, развеселившись, но потом его сердце сжалось от осознания того, что значительный отрезок его жизни подходит к концу. Он надеялся, что его ждут новые испытания, новые перспективы. Но там уже не будет Макрона, чтобы разделить их.

- Прощай, мой друг, - тихо сказал он и повернулся, чтобы еще раз окинуть взглядом свой перистиль.

*************

ГЛАВА ПЯТАЯ

Восходящее солнце все еще было скрыто за массивом Виминальского холма, пока Катон и его небольшая группа сопровождающих шли через Форум к Большому Цирку. Впереди высокие очертания императорского дворца на Палатинском холме были залиты розовым сиянием солнечных лучей. Катон взглянул на строение, осматривая колоннады и балконы, словно хотел увидеть императора или членов его семьи и свиту, но единственными фигурами в поле зрения были личные телохранители Нерона, высоченные германцы с длинными светлыми волосами, их доспехи и копья сверкали. Они были выбраны потому, что были пришлыми наемниками и не могли говорить по-латыни, и, следовательно, с меньшей вероятностью могли быть вовлечены в какие-либо заговоры против императора. Они также имели репутацию свирепых воинов, не проявляющих милосердия.

Катон вспомнил первую стычку, в которой он участвовал на границе на Рейне; когорта, в которой он служил, была заманена в ловушку, и когда он увидел приближающихся к нему варваров с безумным выражением лиц, ревущих свои боевые кличи, он впервые испытал настоящий ужас. Германцы были крупными, дикими на вид людьми, которые и в мирных-то условиях казались достаточно устрашающими. Поэтому неудивительно, что их выбрали для защиты Августа и каждого императора с тех пор. Катон содрогнулся при мысли о встрече с ними во дворце завтра.

Он не сомневался, что выполнил свой долг в меру своих способностей, и все же он был достаточным реалистом, чтобы понимать, что это ничего не будет значить в мире высокой политики, где люди его ранга разыгрываются и отбрасываются без всякого уважения, как если бы они были игральными костяшками. Невозможно было предсказать, какую судьбу они решат за него. Ему могут грозить сфабрикованные уголовные обвинения, изгнание и даже смерть. Или Нерон может восстановить его по своей прихоти. Его действительно волновала случайность всего этого. Если опасность, грозящая ему, была известна, он мог к ней подготовиться. Но эта ситуация? Он мог попасть в засаду с любой стороны.