Императорский Китай в начале XV века

В результате, несмотря на то что устранение отдельных прежних политических противников победившей группировки продолжалось в сентябре-октябре 1402 г. и позже, широкая волна репрессий в стране после августа была прекращена. В какой-то мере это объясняется боязнью нового двора, что чрезмерные насильственные меры могут вызвать общее недовольство и смуту в стране. Свидетельство о первых признаках такого недовольства, в частности в армии, мы находим в беседе императора с чиновниками Военного ведомства, датированной 12 августа 1402 г. «Все преступники, — говорил Чжу Ди, — [либо] уже покорились, [либо] казнены… [однако] недавно выяснилось, что в столичных войсках еще есть иносказательные намеки. Говорят, что я лелею в сердце намерения снова начать казни и истребление. Передавая друг другу [эти слухи, они] сеют смуту. Разве это не глупости?.. Вы o-[чиновники] Военного ведомства — срочно издайте и обнародуйте императорский манифест с приказанием успокоиться и с воодушевлением заниматься своим делом, не питая в душе подозрений» [23, цз. 10 (II), 164].

Но главная причина заключалась в том, что прекращение репрессивной волны отвечало интересам избранного новым двором умеренного курса. В следовании такому курсу проявилась особая самостоятельная позиция, занятая императорской властью во время переворота 1402 г. Это, в свою очередь, диктовалось объективными причинами. В борьбе против центрального правительства Чжу Ди опирался на известное недовольство различных групп и представителей из господствующего класса страны политикой императорского двора. В том числе немалую роль здесь играли сепаратистские силы, сосредоточившиеся вокруг удельных ванов. Если бы война «Цзиннань» закончилась победой группировки Чжу Ди без смены монарха, то можно было бы ожидать, что победители постарались бы обеспечить последовательное проведение в жизнь всех своих требований, и в частности гарантий для еще большей самостоятельности уделов. Но, узурпировав высшую власть, Чжу Ди стал выразителем и представителем интересов всей страны в целом, а не только группировки своих бывших приверженцев. А интересы центральной власти во многом совпадали с целями, преследовавшимися прежним правительством, т. е. прежними противниками Чжу Ди.

В связи с этим новый монарх не был заинтересован в радикальном претворении в жизнь чаяний всех своих бывших приверженцев. Отсюда не удивительна та двойственность, которая наблюдается в политике императорского двора в ходе переворота. С одной стороны, он пошел навстречу некоторым требованиям оппозиционно настроенных к прежнему правительству представителей господствующего класса: отменил реформаторские начинания предшествующих лет, предпринял насильственное устранение части прежней элиты, декларировал возвращение к порядкам, существовавшим до 1398 г. С другой — пытался ограничить максималистские устремления победившей группировки: объявил амнистию участвовавшим в войне на стороне противника войскам, взял курс на привлечение «старых людей» к государственной службе, тормозил расширение репрессивной волны.

Характерно, что перемены, декларированные после переворота, никоим образом не предусматривали сколько-нибудь заметного усиления уделов и связанных с ними сепаратистских сил. Это опять-таки связано с тем, что интересы последних уже не могли отвечать укреплению единовластия Чжу Ди. Удельные властители и их доверенные не заняли руководящего положения в новом правительстве. Правящая элита, как было показано выше, складывалась из разнородных компонентов. Помимо подчиненных Чжу Ди по уделу Янь и примкнувших к его лагерю во время войны в нее вошли противники прежнего политического курса, остававшиеся в правительственном лагере, а также «старые люди» — служилая администрация прежних властей. Подобное положение, несомненно, ущемляло устремления бывших соратников и сторонников Чжу Ди, т. е. непосредственно его группировки.

Отсутствие каких-либо ощутимых шагов в сторону укрепления роли уделов, а также компромиссная линия, избранная императорской властью при формировании новой правящей верхушки, факт весьма примечательный. Он свидетельствует о том, что, несмотря на настойчивое провозглашение возвращения к «старым порядкам», т. е. положению до 1398 г., последовательной реализации этой программы не произошло. Такое возвращение было объективно невозможно. Бурные политические события, последовавшие за смертью Чжу Юань-чжана, существенно изменили ситуацию в стране. Дальнейшее обострение борьбы в среде господствующего класса, перестановки в правящих верхах, сопряженные с реформаторскими попытками коллизии, и, наконец, сама трехлетняя война «Цзиннань», явившаяся сильнейшим потрясением для внутриполитической и экономической жизни страны, — все это, вместе взятое, безвозвратно отодвинуло в прошлое эпоху Чжу Юань-чжана и многие из складывавшихся тогда в силу объективных и субъективных предпосылок «порядков».