Императорский Китай в начале XV века

Здесь звучит предостережение и даже угроза, выраженная, однако, в абстрактной и довольно мягкой форме. О каких «преступлениях» и «нарушениях» идет речь, не разъясняется. Но нет сомнения, что смысл намеков был понятен адресату. О том, на что конкретно намекал император, можно представить, познакомившись с появившимся вскоре императорским манифестом заслуженным сановникам от 27 декабря 1402 г. Здесь четко говорилось о неподчинении и противодействии императорскому двору. Манифест гласил: «В древности те люди, которые, [совершая] военные подвиги, усмиряли Поднебесную и становились государями, непременно полагались на помощь [своих] генералов и сановников. [Однако] после того часто не удавалось сохранить единства [государя и этих людей]. Почему же так? Потому, что занимавшие высокое положение [сановники] легко [начинали] своевольничать, а нарушив законоустановления, в большинстве [случаев] упорствовали, [идя] до конца [неправильным путем]» [16, цз. 12, 889]. Характерно, что выраженные здесь опасения нового правительства по поводу «своеволия» высокопоставленных подданных недвусмысленно связываются со спецификой сложившейся ситуации — захватом Чжу Ди власти военной силой. Ссылки на древность в данном случае были не больше чем соблюдением хорошего тона. Следует также отметить, что манифест от 27 декабря был обращен уже не только к выдвиженцам и соратникам Чжу Ди, а ко всем заслуженным сановникам.

В соответствии с высказанными опасениями в цитируемом документе наряду с декларированием пожелания, чтобы все заслуженные сановники «вечно пользовались богатством и знатностью», содержалась новая угроза в их адрес. Император предупреждал: «Если снова [будете] своевольничать и упорствовать до конца, то не спросить [с вас] за это будет нарушением установленных Гаохуанди (Чжу Юань-чжаном. — А. Б.) законов, а спросить — [будет] соответствовать всем законам» [16, цз. 12, 889]. Слово «снова» здесь весьма симптоматично. Это прямой намек на трения, возникшие между императорским двором и заслуженными сановниками при Чжу Юань-чжане. Как видим, в начале своего царствования Чжу Ди опасался повторения подобной ситуации и заранее предупреждал о применении в этом случае соответствующих мер.

В оправдание того, что подобные меры против титулованной знати могут вызвать толки и обвинения Чжу Ди в жестокости, манифест прямо апеллировал к законоустановлениям конца XIV в.: «[При] Гаохуанди… заслуженных сановников, совершавших преступления, предупреждали о наказании до трех раз. Если предупреждения не действовали на них, тогда [их] наказывали. Даже родичей, даже старых [соратников он] не осмеливался помиловать. [Поэтому] возвышенные и совершенные люди все в один голос говорили, что Гаохуанди гениален и [принимает] смелые решения» [16, цз. 12, 889]. Документ заканчивался сообщением о снятии копий с «предупредительных» указов Чжу Юань-чжана и распространении их текста в стране в назидание заслуженным сановникам [16, цз. 12, 889].

Подобная же мера — распространение «Незыблемых образцов указов Тай-цзу Гаохуанди с предостережением заслуженным сановникам», а также копий «Указов Тай-цзу» — была повторена через пять лет. Это сопровождалось новым императорским манифестом, датированным 12 января 1408 г., который почти полностью повторяет основные положения манифеста от 27 декабря 1402 г. [23, цз. 74, 1024–1025]. Однако при всем этом в новом документе можно заметить одно характерное отличие. Теперь, спустя пять с половиной лет после воцарения Чжу Ди, правительство было склонно усматривать причину «самоволия» заслуженных сановников уже не в сложности ситуации, порожденной последствиями войны и переворотом, а в самом привилегированном положении титулованной знати. Манифест от 12 января 1408 г. гласил: «Я искренне желаю вместе со всеми вами при полном соблюдении законоустановлений и порядков [Тай-цзу] сообща сохранять богатство и знатность. Но в делах между государем и сановниками бывают трудноразрешимые случаи. Ведь самоволие, [порождаемое] избытком процветания и удовлетворенности, [это] нарушение законов. Оставить его без ответа будет нарушением совершенных законоустановлений царственного предка…» [23, цз. 74, 1025].