Императорское королевство

Бурмут кинулся за ним и поспешно запер дверь. Крики в камере не прекращались, они уже сопровождались стуком в дверь. А снаружи, пытаясь последовать за Петковичем, все еще безрезультатно вырывался из рук Рашулы Розенкранц. Председатель суда распорядился схватить Розенкранца, и тот оказался в клещах ревностно исполнявшего приказ Рашулы, который угодливо оглядывался на председателя и докладывал ему:

— У меня есть неопровержимые доказательства, что этот человек симулирует, неопровержимые доказательства!

— Hilfe, Hilfe! — корчится Розенкранц. — Er will mich t"oten, он упийца! Den, den, — он вытягивает свободную руку в сторону трупа Мутавца, — den hat er auch ermordet, er, nur er![112]

— Симулянт! — встряхивает его Рашула, не давая говорить. — По уговору с доктором Пайзлом симулируешь!

А Розенкранц вырвался и, безутешно рыдая, бухнулся на колени перед судьей.

— Er, er hat den Herrn Untersuchungsrichter ermordet. Упийца. Fragen Sie den Юришич er weiss alles, der Junge![113]

Председатель суда в растерянности отступил, а инспектор обратился к Юришичу. Тот стоял поблизости окаменевший, как в параличе. Вопрос он услышал, понял. Отвечать на него? Обвинять? Этот председатель вел судебное заседание, которое вынесло ему приговор. И тем самым помочь Розенкранцу, который, можно сказать, всадил в Мутавца последнюю смертельную пулю. Чувство справедливости душит его, но он только пожал плечами.

— Спросите его! — показал он на Рашулу и замолчал.

— А я и отвечу! Вот этого здесь, Мутавца, убил Розенкранц. Притворившись сумасшедшим, он его душил и задушил. Все это видели, мне Мачек сказал!

— Is nicht wahr! — хрипло проговорил и вскочил на ноги Розенкранц, до крайности обескураженный и совсем позабывший, что притворяется сумасшедшим. — Sie, Sie! — и он задохнулся.

— Это правда, все здесь свидетели! Вот, и Мачек тоже! — Заглядывавший в дверь Мачек хотел скрыться, но поздно. Он вынужден был подтвердить. — Ну, слышали! — продолжает Рашула. — А в том, что он симулирует, я обвиняю здесь перед представителями суда тайного агента правительства доктора Пайзла, который подбил на это Розенкранца, чтобы добиться освобождения, а сам в свою очередь упек в тюрьму и погубил собственного шурина!

— Is nicht wahr! — пришел в себя Розенкранц. — Herr Юришич, sagen Sie, Sie wissen alles, er hat ihn in den Tod getrieben![114]

— Сколько во всем этом истины, можно увидеть из письма, которое оставил Мутавац. Господин Бурмут, покажите письмо его превосходительству!

Бурмут вернулся, роется в карманах. Председатель суда нетерпеливо обращается к Юришичу.

— Юришич! — пропищал он. — Здесь уже дважды вас упоминали, говорите!

Все это время с улицы с небольшими интервалами слышалась танцевальная музыка. Слышно ее и сейчас, она звучит насмешливо и оскорбительно. О, как все глупо, отвратительно и бесполезно! О чем сейчас можно говорить! Тот же самый председатель суда с дрожащими руками и слезой в глазу, вспоминает Юришич, зачитал ему вчера подтверждение судебного приговора. Что можно сказать этому немощному человечку?

— Что я могу знать, — выдавил он из себя, — могу поручиться только за себя, а о других мне ничего не известно.

— Вы обязаны сказать суду все, что знаете! — затопал ногами председатель, размахивая письмом, которое ему передал Бурмут.

— Нет, не обязан! От суда, который освобождает Пайзла, а невиновного Петковича держит под стражей, я не жду никакой справедливости.

— Что? — истерически встрепенулся председатель. — Это оскорбление суда! Господин инспектор, об этом надлежит написать докладную записку! Здесь, возможно, совершено преступление, по закону каждый должен рассказать все, что знает.

— Er hat ihn mit Axt… mit Axt[115], — закорчился Розенкранц от страха, что молчание Юришича даст повод обвинить его в смерти Мутавца. С трудом выговаривая слова, он принялся доказывать, что Рашула украл у Мутавца не только письмо, которое его превосходительство держит в руках, но и еще одно.

— Точно! — признается Рашула, довольный молчанием Юришича. — Но и то письмо в руках его превосходительства, потому что его тоже надо передать в суд.

— Негодяй! — крикнул Юришич, только сейчас почувствовав сильное, почти неодолимое желание высказать о Рашуле все свои подозрения, все, что он знает о нем. Но было уже слишком поздно, потому что Розенкранц снова встал на колени перед председателем суда, который совсем разбушевался, принялся звать охранников, даже запищал на начальника тюрьмы.

— В этом доме правды совершено преступление, всех завтра отдам под следствие! Надзиратель, немедленно всех по своим местам!

Начальник тюрьмы подошел к дверям и принялся скликать охранников. Двоих он определил быть неотступно при Петковиче. Ну где же они? Бурмут бросился разгонять заключенных по камерам.

И снова все разбрелись, но где же Розенкранц? А он, поднявшись было, снова оказался на коленях, теперь перед трупом Мутавца, принялся его целовать, весь измазался в крови, целуя в окровавленное лицо.