Императоры. Психологические портреты

Зато Павел не сомневался в том, что его преследует кто-то. Цесаревич стал внимательно рассматривать незнакомца. Павел заглянул к нему под шляпу и встретил взгляд, который покорил и очаровал его.

Павел дрожал не от страха, а от холода. Какое-то странное чувство овладевало им и проникало в сердце. Ему казалось, что кровь у него стынет.

Вдруг из-под плаща раздался глухой и грустный голос:

– Павел!

Цесаревич невольно откликнулся, удивляя Куракина:

– Что тебе нужно?

– Павел, – повторил тот. – Бедный Павел! Бедный государь!

– Слышишь? – спросил цесаревич Куракина. Но и на этот раз Куракин ничего не слышал. А спутник продолжал говорить Павлу:

– Не увлекайся этим миром. Тебе недолго в не жить, Павел.

Молодые люди вышли на площадь около Сената.

– Прощай, Павел, – сказал незнакомец, – ты меня снова увидишь здесь…

И Павел тотчас узнал орлиный взор, смуглый лоб и строгую улыбку прадеда.

Они стояли как раз на том месте, где по воле Екатерины воздвигнут был впоследствии Фальконетом памятник Великому Петру.

Сам Павел придавал своей галлюцинации особый смысл и был уверен, что видение не было случайной игрой больного воображения. Однажды, будучи за границей, он рассказал о своем видении. Этот рассказ летом 1782 года был записан баронессой Оберкирх. О дал серьезный повод предположить, что голова бедного наследника не в порядке, что рано или поздно на российский престол взойдет безумец.

Надо сказать, что во время этой фантастической прогулки по лунному Петербургу Павел был уже причастен тайнам масонства. Масоном был и его спутник Куракин. Суеверие великого князя и трезвость его друга легко мирились с тогдашней практикой «вольных каменщиков». В ложах не было строгой идейной дисциплины: позволялось мыслить, покорствуя личным склонностям. Суть дела была в одном – в отрицании материализма, с одной стороны, и в соперничестве с христианской церковью – с другой. Очевидно, митрополит Платон сознательно или невольно уступил своего воспитанника Н. И. Панину, который был, как известно, влиятельный масон. И. В. Лопухин даже восхвалял в стихах графа Панина за то, что он ввел Павла в сообщество иллюминатов:

О старец, братьям всем почтенный,
Коль славно,
Панин, ты успел:
Своим премудрым ты советом
В храм дружбы сердце царско ввел…
Грядущий за твоим примером,
Блажен стократно он масон…

Кроме того, Павел, следуя примеру Петра III, весьма чтил Фридриха Великого, который покровительствовал масонам. Из Пруссии получались масонские книги и рукописи. Их жадно читал цесаревич, в надежде, что он познает истину. Братья масоны внушали между прочим мечтателю, что его будущее самодержавие провиденциально, что он, как посвященный, будет возглавлять не только государство, но и церковь. Эти идеи не казались Павлу жалким бредом. Он с ужасом смотрел на свою коронованную мать, которая, по его представлению, кощунственно владела престолом. Безбожница! Она смеялась над святыней. Нет, он, Павел, будет молиться часами перед иконами. Ему не приходило в голову, что братья масоны лишь до поры до времени терпят его суеверие; он не догадывался, что именно из масонских кругов выйдут не в далеком будущем те самые «якобинцы», которых он впоследствии считал врагами рода человеческого.

Сухой, ясный и насмешливый ум Екатерины не позволял ей отнестись к масонству с доверием и сочувствием. Она изучила масонскую литературу и сочинила на братьев каменщиков три сатирических комедии. Впрочем, наступили дни, когда ей пришлось бороться с вредным, по ее мнению, сообществом иными средствами – арестами и ссылками. Расправа с Новиковым всем известна. Сами масоны объясняли эти кары тем, что были установлены следствием сношения Новикова с цесаревичем. Преступность этих связей в глазах Екатерины усугублялась еще близостью Павла I к дипломатическим агентам Берлина. Иллюминаты возлагали надежды на Павла. В московском издании «Магазин свободно-каменщической» имеются следующие вирши, обращенные к Павлу:

С тобой да воцарятся
Блаженство, правда, мир,
Без страха да явятся
Пред троном нищ и сир;
Украшенной венцом,
Ты будешь всем отцом.

История не оправдала масонского оптимизма. Павлу слишком долго пришлось ждать престола, и он занял его сорока двух лет, с душой уже помраченной больной. Впрочем, масонские вожделения были лучше странных идеалов безумного самодержца.

IV

Екатерина решила утешить обманутого и оскорбленного вдовца. С обычной фривольной игривостью она писала Гримму, как она ловко повела дело и убедила цесаревича в необходимости жениться. Она подыскала ему невесту. Это была виртембергская принцесса, София-Доротея, внучатная племянница Фридриха II, который сочувствовал этому браку. Софии-Доротее, принявшей в православии имя Марии Федоровны, суждено было сыграть немалую роль в жизни Павла.