Императрица

Орхидея не ответила и с присущей ей грацией прошла в спальню. Бросив взгляд на кровать, увидела, что сестра все еще спит. Ее тоненькая фигурка вырисовывалась под одеялом. Распустив свои длинные черные волосы, Орхидея стала расчесывать их деревянным китайским гребнем, надушенным благовонным кассиевым маслом. Потом закрутила волосы в два кольца над ушами и в каждое из колец воткнула маленький цветок, сделанный из жемчужин, увитых тоненькими листиками зеленого нефрита.

Еще не закончив туалет, Орхидея услышала в соседней комнате шаги своего родича Жун Лу. Затем раздался его голос, низкий даже для мужчины. Он спрашивал ее. Впервые в жизни она не вышла к нему сразу. Оба они были маньчжурами, и древний китайский обычай, запрещавший встречаться мужчине и женщине старше семи лет, на них не распространялся. Орхидея и Жун Лу вместе играли в детстве, а когда оно прошло, стали друзьями-кузенами. Теперь юноша был стражником у ворот Запретного города. Эта служба отнимала много времени, и он не мог часто приходить в дом Муянги. Однако Жун Лу всегда присутствовал на праздниках и днях рождения, а два месяца назад на китайском Празднике весны заговорил с ней о женитьбе.

В тот день она не отвергла его, но и не дала согласия. Только улыбнулась своей ослепительной улыбкой и сказала:

Зачем ты говоришь со мной, — ты должен вести разговор с моим дядей.

Ты моя кузина, — напомнил он.

Но ведь троюродная, — возразила она.

Так Орхидея не сказала ничего определенного. Однако разговор не забыла и вспоминала его постоянно, чем бы ни была занята.

Вздохнув, она отодвинула занавеску. Жун Лу стоял в главной комнате, широко расставив ноги, высокий и крепкий. В другой день он снял бы свою круглую лисью шапку стражника, а может быть, даже и тунику, но сегодня он пришел не по своей воле. В руках он держал пакет, завернутый в желтый шелк.

Орхидея увидела пакет сразу, и он понял это. Они всегда угадывали мысли друг друга.

Он спросил:

Ты узнаешь императорский вызов?

Было бы глупо не узнать, — ответила она.

Они никогда не обращались друг к другу официально, никогда не обменивались любезностями, не манерничали. Они знали друг друга слишком хорошо. Не отводя от нее глаз, он спросил:

— Мой родич Муянга уже проснулся?

Так же прямо глядя ему в глаза, Орхидея ответила:

Ты же знаешь, он не встает раньше полудня.

Сегодня должен встать, — сказал Жун Лу, — мне требуется его подпись как твоего опекуна.

Она повернула голову и позвала:

Лу Ма, разбуди дядю. Пришел Жун Лу, ему нужна дядина подпись.

А-а-ай, — вздохнула старуха. Орхидея протянула руку:

Покажи мне пакет. Жун Лу покачал головой:

Это для Муянги.

И все равно мне известно, что внутри. Через девять дней вместе с кузиной Сакотой я должна пойти во дворец.

Его черные глаза загорелись под тяжелыми бровями:

— Откуда ты знаешь?

Орхидея отвела взгляд, и ее продолговатые глаза скрылись под прямыми черными ресницами.

Китайцы все знают. Вчера я остановилась на улице, чтобы поглазеть на бродячих актеров. Они играли «Наложницу императора». Эту старую пьесу они подновили. «В шестую луну, на двадцатый день, — говорилось в пьесе, — маньчжурские девушки должны предстать перед вдовствующей матерью Сына неба». Сколько нас в этом году?

Шестьдесят, — ответил он.

Орхидея подняла прямые длинные ресницы, черные над ониксовыми глазами:

Я одна из шестидесяти.

Не сомневаюсь, что в конце концов ты окажешься первой.

Его голос, такой низкий, такой тихий, вошел в ее сердце как пророчество.

Где бы я ни была, — прошептала она, — ты будешь рядом со мной. Я добьюсь этого. Разве ты мне не родич?

Они долго смотрели в глаза друг другу, забыв обо всем на свете.

Сурово, как будто не слыша ее слов, Жун Лу произнес:

Я приходил просить твоего опекуна разрешить мне взять тебя в жены. Не знаю, как он поступит теперь.

Вправе ли он не подчиниться императорскому приказу? — спросила Орхидея.

Она отвела глаза, а затем своей удивительно грациозной походкой прошла к длинному столу из черного дерева, который стоял у одной из стен. Между двумя высокими медными подсвечниками, под картиной с изображением святой горы By Тай, в горшке цвели желтые орхидеи.

Они раскрылись сегодня утром. Это императорский цвет, и это знак, — прошептала она.

Теперь для тебя все — знак, — сказал он.

Орхидея повернулась к нему, в ее глазах сверкнул гнев:

Разве долг не велит мне служить императору, если я буду выбрана?

Она вздохнула, взяла себя в руки и мягко добавила:

Если меня не выберут, я стану твоей женой.

В комнату вошла Лу Ма и посмотрела сначала на одного, потом на другую.

Ваш дядя проснулся, молодая госпожа. Он говорит, что будет завтракать в постели. А ваш родич пусть к нему войдет.

Служанка удалилась, и было слышно, как она застучала посудой на кухне. Дом просыпался. Мальчишки ссорились на внешнем дворе у ворот. Из спальни донесся жалобный зов:

Орхидея, старшая сестра! Я нездорова. У меня болит голова…

Орхидея, — повторил Жун Лу. — Теперь для тебя это слишком детское имя.

Она топнула ногой:

Это пока что мое имя! И почему ты еще здесь? Выполняй свой долг, а я буду выполнять свой.