Императрица Фике

Офицеры — ну те знали больше, они ведь из дворян, они из полков езживали в отпуска и за амуницией и за оружием в Москву, в Петербург, слыхивали, там, что люди говорят. Офицеры знали хорошо, как однажды гренадерская рота Преображенского полка на руках внесла Елизавету, дочь Петра, в Зимний дворец, посадила ее там на трон, а главное — как выволокли из дворца всех забравшихся туда немцев, целое «Брауншвейгское семейство» с Анной Леопольдовной во главе, правившей Россией за своего сына — трехмесячного малютку императора Ивана Антоновича. Они знали, как тогда сослали из Петербурга Миниха, Остермана, Левенвольде… И они тоже знали, что многое множество немцев тем не менее застряло по провинциям, по уездам, в сенате, в армии, в канцелярии, в Академик наук… Они слыхивали веселые рассказы, как славный академик Михайло Ломоносов в великом гневе бивал этих немцев… А пуще всего они знали, что в Пруссии теперь появился уже немец из немцев, король Прусский, который на все законы божеские и человеческие плюет и только себе да своим немцам выгоды ищет, чужие земли под себя забирает, захватывает. Они и шепоты слыхивали, что-де и в Петербурге есть у прусского короля обожатель, живет он племянником при императрице Елизавете, как государь-наследник Петр Федорович, во всем волю прусского короля творит, русских не любит, над ними смеется, против русского народа идет. Однако чем больше знали офицеры, тем больше они молчали: у них, кроме жизни, было еще кое-что, чего они терять не хотели, — их поместья.

Хорошо тоже знали про это горожане, мещане, купцы в городах и в столицах. Бурчали даже помаленьку, что-де армия что-то уж очень медленно собирается да тихо идет… Ин, должно быть, пруссаков-то бить неудобно? В «Ведомостях» и то уже писано было, что-де «русская армия пошла было в поход, да и пропала», а тому-де, кто ее найдет, «награда великая будет»… Смеялись так с досады — Россию надо было от биронов освобождать!

В апреле месяце, словно речки в половодные озера, стали наконец стекаться под Ригу русские полки. Зеленые поля да луга перед рижскими островерхими домами с красными черепичными кровлями среди зелени садов, перед ее башнями с золочеными флюгарками, перед ее замками да стенами покрылись, что снегом, белыми солдатскими палатками. Много людей сюда сошлось — людно, конно, оружно… Тут было пехоты 31 полк — 28 мушкетерских, да 3 гренадерских полка, да кавалерии регулярной 19 полков — 5 кирасирских, 3 драгунских, 5 гусарских, 6 конногренадерских… Да еще прибавь к этому казаков 14 тысяч, да казанских татар, да калмыков до 3 тысяч… Да артиллерия… Да особо под охраной стоявшие новые секретные шуваловские гаубицы, прикрытые медными сковородами, опечатанные печатями при них еще командиры особые офицерские, которые только стрелять из них и могли, дабы неприятель раньше времени их секрета не проведал… А всего народу тут было собрано до полутораста тысяч!

— Шапками пруссака замечем! — говорили солдаты. — Ишь ты какая сила собралась… Чего деется! — Солдаты так и толкутся, как комарики на заре. То бегут пешие с приказаниями, то конные ординарцы скачут… Обозов одних видимо-невидимо понаставлено — у одного главнокомандующего пятьсот своих собственных подвод было!

29 апреля вышел приказ: чинно, благопристойно пройти через Ригу-город по наведенному мосту — выйти за Двину-реку, где в трех верстах от Риги стать лагерем. Через город шли полки церемониально, в мундирах первого срока, у всех в треуголках зеленые веточки воткнуты, цветки. Публика нарядная все окна, все балконы, крыши, валы усеяла, стоят, смотрят во все глаза — какая сила на Пруссию идет…

А за городом — у моста — два шатра белых, с золотыми яблоками наверху. Около них — сам главнокомандующий, его высокопревосходительство генерал-фельдмаршал граф Апраксин. Большой боярин, весь в орденах да в звездах, кругом генералы, свита, дамы нарядные, музыка играет… И прошла тут парадом перед фельдмаршалом Апраксиным вся его армия, на три дивизии разделенная.

Первой дивизией сам граф Апраксин и командовал.

Второй — генерал-аншеф Лопухин Василий Абрамович, Третьей — генерал-аншеф граф Фермор Вилим Вилимович.

3 мая дальше пошли. Главнокомандующий вперед проехал, армия во фрунте стояла, знамена ему преклоняла — Апраксин ехал медведь медведем, на гнедом жеребце с алым чепраком. Всех объехал Апраксин, поздравил с походом…

— Ур-р-ра! — кричали полки. — Ур-р-ра!

Пушки ударили, белым дымом стрельнули, эхо так и катилось между Двиной и дубовой рощей. Забили барабаны, заиграла музыка, войско пошло в поход…

Две дивизии пошли на Курляндию, а там через Польшу, Жмудию — в Пруссию. Третья же дивизия приняла вправо, пошла на Мемель, куда вошел уже русский флот из Кронштадта.