Императрица Ядов (ЛП)

— Отрицание чего-то не делает это менее правдивым. — я наклонился и схватил несколько ягод черники. — Вот, если хочешь что-нибудь поесть, возьми вот это.

После того, как Елена ушла, мы пришли к выводу, что у нас слишком много черники. Мы потеряли двух членов семьи, то есть два рта и желудка. Это была такая странная проблема, возникшая во время такой мучительной суматохи, но все закончилось тем, что Роксана закопала всю гнилую чернику в саду.

Прошло три года, и теперь у нас была впечатляющая коллекция кустов черники. Ягоды были тем, что у нас, казалось, никогда не заканчивалось.

Это и пули.

Николай обрадовался, что я предложил ему немного черники, и сразу же отправил горсть в рот. Фиолетовый сок пролился на его губы и запачкал пижаму.

— Как это ты уже устраиваешь беспорядок? — я схватил тряпку и вытер ему подбородок. Когда он попытался увернуться, я окликнул его. — Ты сейчас запачкаешься.

Его зеленые глаза расширились, и он оглянулся на мать, ожидая подтверждения. Елена перестала шевелиться и стояла совершенно неподвижно, не сводя с нас глаз, словно приклеенная к месту. У нее было странное выражение лица, она видела что-то, чего я не мог видеть.

— Елена? — подсказал я.

— А? — Елена сглотнула, возвращаясь на планету Земля. — Прости. О чем ты говорил?

— Если Николай испачкается, — я постучал себя по подбородку, лукаво говоря ей об этом.

Ее взгляд упал на Николая, и она вздохнула.

— Как я родила самого грязного едока на планете? С кем я могу поговорить об этом? — она, казалось, вернулась к жизни, возобновив свое шевеление. — Это правда, мой дикий мальчик. Вытри лицо, а то запачкаешься.

Николай позволил мне вытереть ему подбородок, но провел черту, когда я подошел протереть его кофту. Наказывая меня, он запихнул в рот еще черники, убедившись, что его пальцы тоже туда попали и испачкал их так же сильно.

— Ты будешь кошмаром для купания, — размышлял я.

Он ухмыльнулся и кивнул.

— Ага!

Когда пришло время готовить блины, Елена опустила ногу.

— Готовка это большая работа для человека, — сказала она ноющему Николаю.

Он стоял у ее ног, умоляя попробовать.

— Я большой мальчик, — сказал он ей.

— Нет, ты не большой, — ответила она беззлобно. — Ты маленький мальчик. Но однажды ты станешь большим, и тогда сможешь пользоваться плитой.

Николай откинул голову назад, будто это худшая новость, которую он когда-либо слышал в своей жизни. Он издал пронзительный вой.

— Я уже большой мальчик!

— Еще несколько дней рождения, — сказал я ему.

Он скосил на меня глаза, словно не мог поверить, что я вмешиваюсь в его истерику. Елена была единственной дисциплинирующей силой, которую он когда-либо испытывал.

— Когда ты будешь такого же роста, как я, то сможешь пользоваться плитой.

Николай посмотрел на мои ноги, а затем медленно откинул голову назад, пока его глаза не достигли моего лица. Он нахмурился.

— Когда мне будет сто?

Елена издала кашляющий звук, очень похожий на сдавленный смех.

Я спрятал улыбку.

— Сколько мне лет, как ты думаешь? Тогда сколько лет твоей матери?

— Осторожно, — предупредила Елена, поднимая лопатку.

Николай выглядел так, словно думал об этом.

— Четыре.

Она рассмеялась.

— Ох, спасибо, малыш. Я дам тебе самый большой блин. — она скосила на меня глаза. — А ты можешь взять подгоревший.

— Уважай старших, — предупредил я ее.

Елена отвернулась, но я мог увидеть, как ее щеки изогнулись при усмешке. Усмешка исчезла, как только она вспомнила, кто я и что мы сделали друг с другом — или, скорее, что она сделала со мной и с моей семьей.

Это, казалось, было общей темой, между нами, двумя. Мы упали в счастье, но каким-то образом, пока падали, мы с потрясением поняли: я ненавижу этого человека прямо сейчас. Этот человек разбил мне сердце и разжег мою ярость.

Просто так счастье испарилось, и наше угрюмое отношение друг к другу вернулось.

Николай, казалось, ничего не заметил.

— Ты можешь помочь мне с другой работой для большого мальчика, — сказал я ему, отвлекая свое внимание от Елены. Внимание к моему сыну не вызывало у меня желания выходить из себя. — На самом деле, некоторые могут сказать, что это самая важная работа большого мальчика. — я уловил его интерес, но его взгляд то и дело возвращался к горящей плите. — Накрыть на стол.

И Елена, и Николай одинаково посмотрели на меня, говоря, что это какая-то чушь. Я бы не смог расположить к себе Елену, но Николай мог бы быть немного более сговорчивым.

— Нет, это не так, — проворчал он.

— Да, это так. Маленькие мальчики не могут прикасаться к ножам.

Упоминание об опасных столовых приборах заставило Николая оживиться. Он сосредоточил все свое внимание на мне, его лицо засветилось интересом.

В этот момент я увидел в нем Тарханова. Волнение из-за ножей?

В его жилах текла чистая кровь Тарханова.

Николай Константинович Тарханов.