Императрица Мария Федоровна

4 мая 1880 года великий князь направил Федору Михайловичу письмо: «…В прошлое воскресенье на концерте в пользу Георгиевской общины Ваше чтение особенно понравилось государыне цесаревне, и ей захотелось поближе с Вами познакомиться. Она будет у меня в четверг 8 мая; если Вы не откажетесь прочесть что-нибудь из Ваших сочинений, разумеется, по собственному Вашему выбору, мы будем Вам крайне благодарны».

Дочь писателя свидетельствует: «Отец был несколько смущен тем, что не узнал цесаревну, фотографии которой висели тогда во всех витринах; он принял приглашение».

8 мая 1880 года в Мраморном дворце великого князя Константина Константиновича состоялся вечер Федора Михайловича Достоевского. «Ф[едор]М[ихайлович] читал из “Карамазовых”, – писал на следующий день Константин Константинович в своем дневнике. – Цесаревна всем разливала чай, слушала крайне внимательно и осталась в восхищении. Я упросил Ф[едора]Михайловича] прочесть исповедь старца Зосимы, одно из величайших произведений (по-моему). Потом он прочел “Мальчик у Христа на елке”. Елена (Шереметева – внучка императора Николая I – Ю.К.) плакала, крупные слезы катились по ее щекам. У цесаревны глаза тоже подернулись влагой». На следующий день великий князь записал в своем дневнике: «Был у цесаревны – благодарит за вчерашний вечер».

Мария Федоровна, неузнанная Достоевским на вечере у графини Менгден и представленная писателю великим князем Константином Константиновичем, произвела явное впечатление на Федора Михайловича. В своем письме из Москвы жене А.Г. Достоевской от 27–28 мая 1880 года Достоевский сообщал: «Я рассказал Каткову о знакомстве моем с высокой особой у графини Менгден и потом у Константина] Константиновича]. Был приятно поражен, совсем лицо изменилось».

Жена Достоевского в своих воспоминаниях писала: «Теперь пришел его (Достоевского – Ю.К.) черед восхищаться цесаревной. Будущая русская императрица была изумительной личностью, простой и доброй, с присущим ей даром нравиться людям».

Мария Федоровна обладала искусством нравиться людям. Это свойство ее натуры подчеркивали многие ее современники. Художник Александр Бенуа, сопровождавший августейшую чету при осмотре одной художественной выставки, отмечал: «Даже ее маленький рост, ее легкое шепелявленье и не очень правильная русская речь нисколько не вредили чарующему впечатлению. Напротив, как раз тот легкий дефект в произношении вместе с ее совершенно явным смущением придавал ей нечто трогательное, в чем, правда, было мало царственного, но что зато особенно располагало к ней сердца».

Мария Федоровна подробно рассказала мужу о встрече с Достоевским, который произвел на нее глубокое впечатление. Наследник давно имел намерение лично познакомиться с Федором Михайловичем. Обер-прокурор К.П. Победоносцев со своей стороны неоднократно говорил цесаревичу, что и Достоевский хотел быть принятым в Аничковом дворце. Встреча Достоевского с наследником престола и цесаревной в Аничковом дворце состоялась 16 декабря 1880 года.

Накануне К.П. Победоносцев писал Достоевскому: «Почтеннейший Федор Михайлович. Я предупредил письменно Великого князя, что вы завтра в исходе 12-го часа явитесь в Аничков дворец, чтобы представиться ему и цесаревне. Извольте идти наверх и сказать адъютанту, чтоб об вас доложили и что цесаревич предупрежден мною».

Дочь писателя Л.Ф. Достоевская вспоминает об этой встрече: «Будущий Александр III очень интересовался всеми русофилами и славянофилами, ожидавшими от него крупных реформ. Достоевский также хотел с ним познакомиться, чтобы поделиться своими идеями по русскому и славянскому вопросам, и отправился в Аничков дворец, который был обычно резиденцией наших наследных Великих князей. Их высочества приняли его вместе и были восхитительно любезны по отношению к моему отцу.

Очень характерно, что Достоевский, пылкий монархист в тот период жизни, не хотел подчиняться этикету двора и вел себя во дворце, как привык вести себя в салонах своих друзей. Он говорил первым, вставал, когда находил, что разговор длился достаточно долго, и, простившись с цесаревной и ее супругом, покидал комнату так, как он это делал всегда, повернувшись спиной. <…> Наверное, это был единственный раз в жизни Александра III, когда с ним обращались как с простым смертным. Он не обиделся на это и впоследствии говорил о моем отце с уважением и симпатией. Этот император видел в своей жизни так много холопских спин! Возможно, ему не доставило неудовольствия то, что в своем обширном государстве он нашел менее податливый, чем у других, хребет».