Императрица Соли и Жребия

Явившаяся во дворец по императорскому приказу Янь Лянь показалась мне высокой, как дерево, и неистовой, как вепрь, рыщущий в лесах близ столицы. Волосы она стригла совсем коротко, как монахиня, но выбривала на них, как на бархате, причудливые узоры; ее глаза были столь же узкими, как ее улыбка — широкой. В те времена она носила мужскую одежду и прошлась по женским покоям такой важной и самодовольной походкой, словно могла безраздельно завладеть целым миром, стоило ей только протянуть руку.

Янь Лянь взвесила золотую табличку на ладони и пропустила цепочку между пальцами, словно струйку воды. Попробовала оставить на табличке отметину ногтем, кивнула и повернулась к императрице.

— Я могу изготовить для вас из этого золота нечто прекрасное, но вы наверняка понимаете, императрица: ничто не дается даром.

Последнее слово неистовая искусница произнесла по-особенному. В то время ни я, ни императрица этого не знали, но Янь Лянь прибегла к выговору кварталов воды и цветов, где каждому плотскому удовольствию имелась своя цена и не существовало ничего постыднее, чем получить поцелуй просто так, словно подаяние.

Хоть императрица и не знала, на что намекает Янь Лянь, она уловила что-то в ее голосе и улыбнулась.

— Пойдем поговорим у меня. Нам надо обсудить множество эскизов. А ты, девочка… Как твое имя?

— Крольчиха, о великая императрица.

— Так вот, Крольчиха, пойди и сядь перед входом в мои покои. Не сходи с места и не подпускай к двери любопытных. Не желаю, чтобы кто-нибудь взялся копировать мои идеи.

Полагаю, в какой-то момент они и правда обсудили творческий замысел императрицы. По крайней мере, попона на маленькой золотой фигурке в точности повторяла боевое снаряжение имперских мамонтов. Впрочем, подобных разговоров я не помню. Зато помню смех и вздохи, кажется, плач, а может, это просто стоны становились все исступленнее, чем глубже дворец погружался в ночь. Помню, как один возмущенный возглас боли тут же рассыпался смехом, как с шорохом скользила кожа по шелку и по дереву. Подруги стащили для меня на кухне риса и солений, принесли мне и убежали. Я ела с благодарностью, но вкуса почти не ощущала, напряженно прислушиваясь к работе императрицы и художницы.

На заре, когда я уже начинала клевать носом на своем посту, дверная створка отодвинулась. Понимая, что поступаю неподобающе, я все же украдкой заглянула в опочивальню императрицы. Она лежала на спине, раскинувшись, слегка прикрывшись запятнанным халатом, а ее черные волосы, словно тушь, растекались вокруг головы. Императрица слегка посапывала, но это был звук, полный удовлетворения, и Янь Лянь покачала головой. Рассеянно ощупав свежий багровый укус на своем плече, она запахнула халат, пряча его.

— У меня бывали судьи и разбойники, куртизанки и оперные певцы, но скажу тебе, девчушка с кроличьими зубами: таких не было еще никогда.

Может, она отзывалась так о каждом мужчине и о каждой женщине, с которыми делила ложе, но мне показалось, что в ее голосе звучит неподдельный трепет благоговения.

Позднее, когда я принесла Инъё ее воду для мытья и благовония для туалета, она велела мне остаться с ней, пока она моется. Я смотрела, как императрица ополаскивает сильные руки и ноги, как ее темная кожа начинает блестеть от воды. На благородную даму империи Ань она походила так же мало, как волк — на комнатную собачку, и я, заметив, что она наблюдает за мной краем глаза, выпрямилась так почтительно, как только могла.

— Это тебя я видела в первый день, да? Ты единственная подняла голову, пока я проходила мимо.

Я кивнула и робко добавила:

— Я не знала, что вы заметили, моя госпожа.

Она усмехнулась мне, как обычно, слегка сморщив нос.

— На севере нас с малых лет учат смотреть уголками глаз, не поворачивая головы. Чем меньше движений, тем меньше вероятность спугнуть живность, на которую мы охотимся, или привлечь внимание тех, кто охотится на нас. Что же ты увидела, посмотрев на меня?

Вытирая ее насухо и рассыпая похожие на плащ черные волосы по шерстяной ткани, я тщательно обдумала ответ.

— Мне подумалось, что вы выглядите очень необычно, на мой взгляд, — наконец призналась я. — И очень одиноко.

— Я одинока, — согласилась она, сама завязывая халат. — Но может быть, не настолько, как мне казалось, — а, Крольчиха?

Я вспыхнула, наклонила голову, бормоча что-то о долге и о том, как почетна для меня эта служба, но в глубине души понимала: если от меня хоть что-то зависит, больше она никогда не будет одинокой. Находиться рядом с ней было все равно что греться у праздничного костра, а мне пришлось мерзнуть так долго.

Неизвестно, о чем они условились с художницей, но две недели спустя во дворец вернулся маленький золотой мамонт, завернутый в лоскут простого хлопка. Инъё взглянула на него и улыбнулась, и клянусь, я никогда в жизни не видывала ничего прелестней.

Тии склонили голову набок.

— Вы намерены спросить, понимаю ли я? Я по-прежнему точно не знаю.

— Ну да, что-то в этом роде — понимаете вы или нет.

Глава 5