Имперец. Том 4

До нужного мне здания предстояло преодолеть восемь полос и довольно оживленное движение в городе, который и в этом мире никогда не спит. Ветер услужливо донес звуки торопливых сборов.

Ну нет, гаденыш, ты от меня так просто не уйдешь.

Я не стал ждать разрыва в потоке, я вообще не был настроен на промедление. Рывок, и за спиной словно крылья раскрылись, реакцию выкрутили на максимум, а ощущение мира расширилось до невообразимых пределов.

Я буквально чувствовал все возможное движение на много, много сотен метров вокруг себя. Летящая птица, движущиеся автомобили, бутылка, гонимая ветром — я знал, где будет находиться любой предмет в следующую секунду. И этого знания хватило, чтобы пересечь огромную магистраль на одном выдохе.

А затем прыжок вверх, усиленный стихией Воздуха, и я перемахиваю через раскрытое окно.

Ну, здравствуй, голубчик. Далеко ли ты собрался?

Стрелок уже был в полушаге от входной двери, когда я влетел в окно. Но вот незадача, стоило ему коснуться ручки, как проем покрыл толстенный слой льда. Мужчина развернулся ко мне, отточенным движением выдергивая пистолет из-за спины, и открыл огонь. Но все его пули завязли в моем щите, а затем посыпались на пол бесполезным горохом.

Мужик смотрел на меня не то с восхищением, не то с ужасом. Погоди, это я еще не подошел.

Стрелок нужен был мне живым, но это совсем не значит, что целым.

Я спокойно шел на снайпера. А тот разжал пальцы с кейсом с винтовкой и выхватил армейский нож, готовясь к рукопашке. Ему под сорок, он в хорошей форме, опытен, явно многое повидал.

Единственный его минус в том, что выбрал в противники меня. Рука с ножом натыкается на блок. Увод, захват, хруст.

Наемник не вопил, лишь резко выдохнул сквозь зубы. Затем враг попытался отпрыгнуть, но я ударил каблуком туфли в коленную чашечку.

Вот тут снайпер уже не смог сдержаться и завыл.

Рано, рано… Еще половина конечностей работает.

Сложно отбиваться одной не ведущей рукой, но он попытался. Впрочем, попытка окончилась громким хрустом. А коленную чашечку второй ноги я просто присовокупил для симметрии.

Я за шкирку швырнул снайпера на кресло в чужой прихожей и сказал:

— У тебя ровно один вариант: ты рассказываешь мне все, что я хочу знать.

Снайпер если и был испуган, то больше его сейчас, разумеется, занимали поломанные конечности. Боль притупляет многое.

— Ты меня понял?! — обратился я к калеке, чуть повышая голос.

— Я не говорю по-русски, — ответил стрелок на немецком языке.

Это было проблемно, потому что немецкий я знал на уровне «Красотка, принеси еще пива». Впрочем, это надо было еще проверить.

— Уверен? — спросил я, поднимая его выроненный нож с пола и крутанув его в пальцах.

— Я не говорю по-русски, — повторил мужик, и на этот раз в его интонациях начали проскальзывать истеричные нотки. — Не говорю по-русски!

Во входную дверь кто-то постучал уверенно и требовательно. Впрочем, интрига держалась недолго:

— Мирный, открой дверь! — донесся до меня голос Лютого.

Я даже голову не повернул, продолжая гипнотизировать снайпера взглядом. Тот сжался в кресле, насколько позволяли травмы, и боялся лишний раз пикнуть.

— Мирный, мать твою, открой эту гребаную дверь!

В моем льду даже трещинки не было, хотя колотили с той стороны усердно.

— Интересно, если начать отрубать тебе по пальцу, ты не вспомнишь русский язык? — медленно проговорил я, сделав еще шаг к снайперу.

Но тот лишь повторял, словно молитву, одну и ту же фразу. «Я не говорю по-русски, я не говорю по-русски, я не говорю по-русски…»

— Мирный, у меня есть переводчик! — рявкнул Лютый. — Дверь, твою мать, открой!

Я глубоко вздохнул.

— Ладно, — произнес я, убирая нож. — Считай, что тебе сегодня чертовски повезло, мужик.

Лед на двери не осыпался — истаял легким паром, а в следующее мгновение в небольшую квартирку набились силовики, которым особенно-то и нечего было делать.

Кремль, малая рабочая гостиная, Дмитрий Алексеевич Романов

— Ну, Витя, расскажи мне, какого хрена в моей столице дважды за сутки работали снайперы? Не мои снайперы, Витя, — нехорошим тоном процедил император, глядя на своего подчиненного. — И почему эти не мои снайперы стреляли там, где был мой сын?

Его Величество изволил пить утренний кофий со всякими безумно вредными сладостями. Императора нельзя было назвать гедонистом, но вкусно поесть он все же любил. В основном, конечно же, по той прозаической причине, что поесть ему удавалось раз, максимум два в сутки — а потом дела, дела, дела государственные.

Но иногда они начинались прямо во время еды.

Боярин, явившийся утром на доклад сам, нервно сглотнул:

— Покушение было не на цесаревича, Ваше Высочество, а на Александра Мирного, — проговорил Нарышкин. — Его расценивают как защитника наследника трона и пытаются убрать, чтобы добраться до Ивана Дмитриевича.

Император не ответил — мужчина с задумчивым видом размешивал сахар в изящной чашечке полупрозрачного фарфора.