Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий

Ярчайшим доказательством самости национальной культуры Цинь считается весьма быстрое появление новых трактатов, авторы которых связали циней с иноземными варварами и привязали варварскую культуру к политическим реформам династии Цинь. Еще до наступления середины периода Сражающихся царств в таких трактатах, как Цзо-чжуань («Комментарии Цзо»), Го-юй («Государственные речи»), Лунь-юй («Суждения и беседы»), Мо-цзы и Мэн-цзы, род Цинь упоминается редко. И даже когда они упоминаются, авторы не указывают на существующую культурную самость циней. Археологи в своих отчетах тоже указывают на то, что циньская аристократия разделяла общую культуру с государствами Великой Китайской равнины. При создании графических надписей и отливке бронзовых колоколов представители Цинь консервативно придерживались древних форм периода Чжоу и делали так, даже когда в других царствах уже внедрили более популярные пересмотренные формы графики и колоколов⁹. Цини определенно не относились к культурным чужакам, связанным с варварами, как о них будут писать после 300 года до н. э., и особенно во времена правления династии Хань.

Ближе к завершению периода Сражающихся царств авторы нескольких трактатов стали писать о народе цинь как об иноземцах или отсталом племени по сравнению с народами государств Великой Китайской равнины. Причем такую черту этот народ якобы приобрел в результате общения с варварами, обычаи которых он, по всей видимости, перенял. В конфуцианском трактате Чунь цю гунъян чжуань, составленном между 320 и 233 годами до н. э., впервые обращено внимание на различие между «китайцами» и «варварами», причем циней совершенно однозначно относят к варварам: «Когда умирал правитель Цинь, имя его в Анналы не попадало. Почему это так? Потому что Цинь – варвары»¹⁰.

Авторы трактатов, составленных в самом конце периода Сражающихся царств, часто отмечают, что народ цинь либо придерживался варварских традиций в силу исходных условий своего существования, либо перенял их у других племен. В сборнике эталонных речей, приписываемых историческим деятелям периода Сражающихся царств, под названием Чжаньго це («Планы „Сражающихся царств^“») находим такое вот предположение: «Цинь придерживались тех же самых традиций, что [варвары] племен Жун и Ди. У этого народа было сердце тигра или волка; их отличала жадность, любовь к наживе, а также на них нельзя было положиться, они понятия не имели об обряде, долге или добродетельном поведении». Автор речи из того же самого сборника описывает Цинь как «государство тигров и волков», которые страстно желают «проглотить целый мир», а потом идет еще дальше в заявлении о том, что «Цинь – это заклятый враг для „всех под Небесами“». Таким образом, он рассматривает этот народ не просто как варварский, а как противоположность всему цивилизованному человечеству¹¹.

В империи Хань все эти замечания по поводу дикой натуры народа цинь наложили на топографию мест его обитания и получили общую модель, по которой вычислялось происхождение принудительных, по сути, законов Шан Яна, жестокости первого императора и причины падения династии Цинь. В философском компендиуме, составленном на заре династии Хань, под названием Хуайнаньцзы («Мудрецы из Хуайнани»), сказано: «Традиции народности цинь происходят из волчьей жадности и жестокости. Его представители не ведали чувства долга и преследовали одну только наживу. Их можно было напугать наказаниями, но добрым отношением изменить их натуру нельзя. Их можно было вдохновить на подвиг посулами, но до собственной репутации им не было дела. Обитавшие в условиях сложного рельефа местности и опоясанные рекой Хуанхэ, они жили отрезанными от внешнего мира со всех сторон, и поэтому им никто не угрожал. Им досталась плодородная земля и удачный рельеф местности, поэтому они накопили огромное богатство. Боцзюэ Сяо попытался воспользоваться своей властью, подобной власти тигра или волка, чтобы проглотить владельцев крупных земельных наделов. Законы боцзюэ Шана составлены ради обоснования как раз такого положения вещей»¹².

Придворный историк династии Хань Сыма Цянь предложил точно такое же наблюдение в предисловии к его таблице сравнительной хронологии Сражающихся царств: «Теперь в царстве Цинь смешались традиции варваров Жун и Ди, таким образом, в нем на первом месте стоят насилие и жестокость, а человечность и долг считаются понятиями второстепенными. Оно занимало положение пограничного вассала, но там практиковались обывательские пожертвования [например, Сыну Небес]. Истинного благородного мужа все это приводило в ужас». Автор данного трактата жестокость законов династии Цинь и воинственные склонности ее народа объяснял исключительно расположением царства Цинь на границе с областями, заселенными инородцами¹³.