Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий

Такое недоверие сформулировано в законах, положениями которых купцов ставили на особый контроль, и им с потомками запрещалось поступать на государственную службу, носить шелковую одежду, седлать лошадей или владеть землей². На практике учитывали только мелких торговцев, в то время как на зажиточных купцов, занимавшихся торговлей предметами роскоши на большие расстояния, все эти запреты не распространялись. Тем не менее растущее отчуждение купцов от чиновников, в равной степени числившихся городскими жителями, пришло на смену существовавшему с древних времен отчуждению городского населения от населения сельского. Такое отчуждение стало определяющей правовой категорией имперского периода.

Данное юридическое и физическое деление населения соответствовало новой социальной модели, предложенной философами периода китайской истории, когда доверенные лица правителя относились к профессиональной группе подданных, отличающихся от всех остальных категорий тружеников тем, что они занимались умственным трудом и освобождались от тяжелого физического труда на объектах, строившихся другими людьми и передающихся из рук в руки между ними же³. Таким образом, как раз когда в административных моделях территориального государства границы между городом и страной исчезли, внутри самого города пролегли новые и более четкие линии раздела.

Доказательство существования деления города и первенства его политического округа обнаружено в склепе полководца времен династии Восточная Хань, охранявшего ухуань (кочевой народ, обитавший на северо-востоке империи Хань). На фресках отображен жизненный путь усопшего, служившего чиновником в пяти разных городах. Все они изображаются как состоящие из двух частей в виде окруженных стенами территорий населенные пункты. Причем одна часть города предназначалась для простого населения, а вторая отводилась для зданий государственных учреждений. Информации того времени о жилых районах, кроме стен и башен у ворот, предоставлено маловато, зато планировка, здания, обитатели и деятельность в административном округе изображены в мельчайших подробностях (рис. 4). Многие здания здесь снабжены табличками с указанием их названия или предназначения. В одном городе к тому же нарисован базар, полководец Охранитель надзирал за торговлей купцов, у которых он приобретал лошадей, выращенных ухуанями. Надо сказать, что за счет этой торговли данная область стала одной из самых богатых в империи в конце II века. Такое шаблонное изображение городов служит подтверждением того, что можно прочесть в хрониках: имперские города делились на две части, и существенным их элементом считался дворцовый комплекс с его государственными функциями и политической элитой.

Рис. 4. Городские стены и здания государственных учреждений столичного округа Фаньян в Хэбэе

В городах Сражающихся царств появились новые архитектурные элементы, высотой и устремленностью ввысь подчеркивавшие нерушимость власти правителя. Башни, ворота на столбах, террасы и приподнятые над землей здания служили наглядным подтверждением зрелищности, которой отмечена власть императора, и у народа должно было возникнуть ощущение его связи с духами, обитающими на небесах, и божественными силами, а не призраками предков. Важность высоты и дальности видения продемонстрирована в притче ученого Восточной Хань Ван Чуна (27 – ок. 100): «Народ желает того, чтобы соорудить высокую башню, которую было бы видно жителям аж четырех соседних царств. Народ ненавидит сидеть, спрятавшись в закрытой комнате, упершись взглядом в сгустившуюся в ней темноту, испытывать могильную скуку и спать в пещере, достигая края Желтых родников [территория обитания мертвых]. Человек с отключенным рассудком и заблудшими мыслями, кто отказывается взглянуть на мир с высот, становится спутником мертвых»⁴.

В забавных историях о башнях преувеличивали их высоту, в одном случае даже кто-то похвастался, будто высота их башни составляла 160 метров и упиралась в облака. С такой высоты правитель мог обозревать свою собственную вотчину и даже следить за происходящим на территории соседних царств. В одном отрывке сказано, что высота башни служит свидетельством глубины хитрого ума ее строителя, и этим выражается коллективное пожелание здоровья и заверения в преданности группы прибывших с визитом вельмож⁵.