Империя

Кронг, звякнув ножнами меча о латы, обернулся к Оурбану, выжидающе и как-то особенно мрачно посмотрел на толстяка. Тот, захваченный новою темой, не заметил взгляда.

— Во дворце говорят: епископ дорвался до власти, будет свирепствовать, пока не выкорчует всю ересь. Вы слышали — среди дворянства существует организация "Чёрный ворон", в которую входят многие знатные вельможи, и наш святейший отец, преисполнен ярости, утверждает, что сведёт с плахой либо с костром любого, кто окажется замешан в этом деле. Воистину, безумные слова безумного человека, но!.. — Оурбан поднял палец. — Человека, в чьих руках сейчас большая власть. Боже, несчастный король вынужден был сдаться, когда епископ, обнаружив по доносу тайный документ организации (Кронг при этих словах изменился в лице) потребовал у него права брать в кандалы каждого, кто окажется причастен "Чёрному ворону".

— Что же было в документе, Оурбан? — спросил хриплым, низким голосом маршал.

— Этого я не знаю... — Лорд Оурбан намеревался объяснить Кронгу ещё кое-какие тонкости последних политических событий при дворе, но путники уже въезжали в замок, и зрелище, открывшееся им, заставило канцлера умолкнуть.

От дверей главной башни двигалась процессия. Впереди шествовала четверка юных пажей в тёмных, бархатных костюмах. Следом шли носильщики с закрытым, без окон, паланкином мышиного цвета, с золотым гербом на двери, изображавшим восьмиугольник и вписанную в него окружность. За паланкином шагали ещё двое пажей.

Процессия неспешно и величественно проплыла мимо почтительно посторонившихся путников к воротам замка. Маршал и канцлер долгое время стояли, не шевелясь, как будто заколдованные или парализованные ужасом. Ворота закрылись, а взгляды вельмож были прикованы к тому месту, где несколько минут назад плыла обитая рыхлым бархатом и кожей крыша паланкина, а теперь покоился массивный засов. Лишь когда лошади запереступали, замотали головами, норовя куснуть друг дружку, побледневший лорд Оурбан проявил первые признаки жизни, вздрогнул, оглядел двор замка и, как будто с трудом преодолевая немоту, спросил маршала:

— Что могло привести ЕГО к нам?..

— Только бог может это знать, — проговорил Кронг в глубоком раздумье. И тут оба путника вздрогнули, а лорд Оурбан снова изменился в лице, покрылся испариной и затряс рыхлыми щеками.

— Боже, боже!.. Черт, проклятый щенок!

Причиной испуга стал грохот, раздавшийся где-то внутри замка, а двумя секундами позже из низенькой дверцы в стороне от главного входа стрелой вылетел мальчик-поварёнок, растрёпанный, взъерошенный — и со сдавленным смехом исчез за углом. Вслед за сорванцом в проёме показался сам повар, румяный толстяк с внушительной сковородкой в руке. Обругав мальчишку, он высморкался в передник и нырнул обратно. Наблюдавший за этой сценой лорд Оурбан бросил в сердцах:

— Чёрт возьми, теперь я буду шарахаться от каждого скрипа!

глава 2

Король обедал. Человек в летах, но ещё далеко не старый, коренастый, похожий на буйвола, с широким, смуглым лицом, он редко терял аппетит, и сейчас яства, в изобилии стеснившиеся на столе, исчезали в августейшем чреве так скоро, что человек непривычный к подобному зрелищу мог заподозрить некий обман зрения. Король, впрочем, успевал заниматься и множеством других дел. К примеру, когда свиная нога, брызгая соком и взбрыкивая всеми имеющимися в наличии суставами, попадала между его бульдожьими челюстями, король решал вопрос об удовлетворении ходатайства на постройку новых конюшен для будущих лошадей. Когда вино из полуведёрного кубка лилось в глотку — ухитрялся обсуждать расположение пороховых погребов во вновь возводимой башне. А едва рот получал возможность отдохнуть, заглатывая хрустящих, лоснящихся от жира перепелов, король хохотал над очередным анекдотом шута о том, как Гисбулт будет валяться здесь, у ног его величества, жалостным голосом моля о пощаде.