Империя

— Блэз тоже здесь. Разве это не замечательно? — Миссис Делакроу адресовала эти слова Пейну, однокашнику Блэза.

— Но ведь он постоянно вас навещает. — Семейная жизнь самого Пейна была столь насыщена драматическими ситуациями, что он отказывался воспринимать чужие семейные драмы.

— Но только когда здесь нет Каролины. Но теперь они помирились. — Миссис Делакроу посмотрела на Каролину и улыбнулась.

— Отнюдь нет. Просто под вашей кровлей мы отставляем на время наши разногласия. Мы любим вас, а не друг друга. И еще я вижу в этом мое отмщение.

— Да, да. — Миссис Делакроу снова улыбнулась Каролине и села напротив Хэя, а дамы из Луизианы сгрудились вокруг рояля, словно собираясь петь.

— По-прежнему вопрос о наследстве? — спросил Хэй, которому Дел когда-то рассказал о путанице в завещании Сэнфорда, столь же глупом, как и сам Сэнфорд, ровесник Хэя.

— Да. Но через два года по этому мистическому условию я вступлю в права наследницы…

— Единица, похожая на семерку? — Хэй вспомнил этот зловещий пункт.

— Именно. Когда мне исполнится двадцать семь, единица наконец станет семеркой, и мое станет наконец моим.

— Ты должна выйти замуж, — нахмурилась миссис Делакроу. — Тебе уже слишком много лет, чтобы жить одной.

— Боюсь, я останусь старой девой.

— Ни в коем случае! — Миссис Делакроу перекрестилась от дурного глаза. — Пейн, почему бы тебе на ней не жениться?

— Но я женат, миссис Делакроу. На дочери мистера Хэя.

— Я совсем забыла.

— Но мы не забыли, — сказал Хэй улыбнувшись. — Это еще свежо в памяти.

— Такая замечательная свадьба, — сказала Каролина.

— Ты должна поехать в Новый Орлеан, Каролина. Там масса молодых людей, желающих жениться и остепениться.

— Молодых, — сказала Каролина. — В моем-то возрасте? — Хэй задумался, почему эта красивая молодая женщина находит удовольствие, выставляя себя дамой в летах и не вполне привлекательной. Быть может, она, как она сама говорила, и в самом деле принадлежит к этим странным творениям природы, старым девам. Он всегда сомневался, выйдет ли она замуж за его сына. Она была слишком занята собой, слишком — холодна? Но как можно применить это слово к этой очаровательной молодой женщине? Просто она слишком самостоятельна, а мир к такой самостоятельности непривычен.

— Ты ждешь слишком долго, — такова была расхожая мудрость миссис Делакроу.

В дверях появились Блэз и молодой конгрессмен. На них были белые хлопчатобумажные рубашки, фланелевые брюки; с них градом лил пот. Значит, я уже чудовищно стар, если конгрессмены кажутся мне школьниками, подумал Хэй.

— Не смейте сюда входить! — приказала миссис Делакроу.

— Марш переодеваться, оба!

Молодые люди исчезли, к явному огорчению дам из Луизианы.

— Я хочу пригласить вас, — сказал Пейн, обращаясь к миссис Делакроу, — прийти на обед на яхту дядюшки Оливера.

— Ненавижу лодки, — твердо отрезала миссис Делакроу. — А вот молодые, уверена, с удовольствием придут. Верно, Каролина?

— О, конечно. Я обожаю лодки. — Она неожиданно встала. Хэй обратил внимание, что она изорвала кружевной носовой платок, который все время держала в руках. Может быть, она тоже нездорова? Или все эти разговоры о старых девах так на нее подействовали?

— Я сейчас, — сказала Каролина и выбежала из комнаты.

— Их примирение — радость моей жизни, — торжественно заявила миссис Делакроу.

— Смешно, не правда ли? Семейные ссоры всегда касаются денег, — сказал Хэй, у которого были свои проблемы с богатеньким тестем.

— А из-за чего еще ссориться, — неожиданно спросил Пейн, сам жертва семейной ссоры, причина которой совсем не касалась денег.

— Любовь без взаимности, — сказал Хэй и с удовольствием заметил, что его зять покраснел. Хэй всегда подозревал, что полковник Пейн влюблен в своего шурина Уитни, и эта взрывоопасная по своим возможным последствиям любовь не нашла выхода. Оливер Пейн постепенно позволил ей превратиться в ненависть, и эта ненависть проявилась с адекватной испепеляющей силой.

Каролина стояла над рукомойником в ванной, ее рвало. Было такое ощущение, что ее сейчас вывернет наизнанку, настолько сильны и продолжительны были спазмы. Она никогда, решила она, не покончит с собой, приняв яд. Спазмы постепенно прекратились, она протерла лицо одеколоном, заметив, как припухли и покраснели глаза.

Внезапно рядом возникла Маргарита.

— Что с тобой?

— Дорогая моя, уж ты-то из всех людей могла бы не задавать этого вопроса. — Каролина положила полотенце. — Я беременна, — сказала она. — На пятом месяце. — И прежде чем Маргарита успела вскрикнуть, Каролина твердо прижала ладонь к ее рту. — Молчи! — прошептала она по-французски.