Империя Александра Великого

Но все эти потери ничего не значили в сравнении с унижением Македонии, сердцевиной и хребтом всей системы царств империи. Высший военный класс в Египте и Сирии до сих пор именовали македонцами. Тем не менее мы знаем о египетском регенте Сосибии (младшем), жившем как раз в это время, который, вернувшись после визита в Пеллу, взирал на «македонцев» Александрии с нескрываемым презрением. В горах и долинах Македонии жили хорошие мужественные люди, которые завоевали мир и не забыли этого, а теперь они были разбиты и лишены всего, кроме бессмертных традиций. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что они приготовились к новой борьбе, пусть даже безнадежной. Потребуется еще одна трудная и кровопролитная война и еще одно генеральное сражение, чтобы завершить их покорение. Если они потерпели поражение, то исключительно по причине своей изоляции, в которой оказались из-за пороков царя, зависти и мелочной недальновидности соседей-греков, беспомощности Египта и преступной медлительности царя Сирии Антиоха III. Расплата за это вскоре последовала.

Глава 28 ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ МИР В 197–190 гг. до н. э. ВТОРОЕ УТВЕРЖДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА. БИТВА ПРИ МАГНЕСИИ

Действия Фламинина (в 198 до н. э. был римским консулом. — Ред.) в Греции после сражения при Киноскефалах отражены в любой книге по римской истории: лучше всего, пожалуй, у Моммзена, если мы сделаем скидку на его презрение к мелким государствам и открытое утверждение, что сильнейший имеет право господствовать. Фламинин в то время был не только римским проконсулом (то есть наместником), но и личностью, обладавшей большим влиянием в государстве, — предполагалось, что он много знает о греческом мире и, как человек культурный, будет хорошим представителем римского сената на Востоке. Для большинства римских аристократов греческая культура была чуждой. Они или не знали греческого языка вообще, или знали очень плохо, боялись, что их посчитают варварами, и вместе с тем хотели поддержать достоинство Рима на Востоке. Фламинин же был человеком новой культуры, умел разговаривать с царями и выступать в греческих синодах (собраниях). Этим он чрезвычайно гордился и мечтал войти в историю, как благодетель и освободитель Греции. Отсюда его первое объявление о свободе всех греков, бывших подданными Филиппа V, на Истмийских играх в 196 г. до н. э. Предполагалось, что остальные и так были свободными. Отсюда и его крайняя терпимость, снисходительность к наглости и несдержанности этолийцев, активно помогавших ему в кампании, особенно в начале большого сражения с Филиппом V, и не получивших от него позволения ни разграбить Македонию, ни расширить свою лигу за счет Фессалии. Отсюда же его терпимость к жителям Беотии, которые повадились убивать римских солдат по одному; и даже к спартанскому правителю Набису, которого Фламинин победил в кампании 195 г. до н. э., поддержав войска Ахейского союза, но не казнил его. Он оставил Грецию действительно свободной, но свободной только заняться своими собственными внутренними распрями, которым, как показали последующие события, она предавалась со всей страстью.

Тем более неблагоразумной была его настойчивость в сенате — и сенат, вопреки обыкновению, пошел на поводу у Фламинина, предлагавшего вывести все римские войска из трех крепостей, ранее занимаемых Филиппом V, — Деметриады (в Фессалии), Халкиса (Халкиды) и Коринфа. Дело в том, что прежний союзник Филиппа V Антиох Великий явно готовился оспорить у римлян часть их добычи. Он находился в Эфесе и строил планы занять место Филиппа V на Эгейском море. Он недавно принимал с максимальным почтением могущественного Ганнибала, которого римляне, все еще испытывая опасения, вынудили бежать в 195 г. до н. э. из Карфагена, где он проводил опасно популярные реформы. Перед лицом явной и нешуточной опасности сентиментальный римлянин в 194 г. до н. э. собрал греков в Коринфе и объявил о ликвидации оков, которые так долго стесняли их патриотизм и ограничивали свободу воевать.

Эти декларации независимости, сделанные не народом, а его хозяевами, были достаточно нелепыми еще в дни Полисперхонта, Деметрия Полиоркета и Птолемея I. Теперь это были всего лишь обещания циклопов, что мелкие государства будут поглощены последними, после того как помогут — средствами и кровью — подчинить крупные государства эллинистического мира.

Когда Фламинин говорил о свободе Греции и выводе гарнизонов, Антиох III уже воевал и устанавливал передовые посты во Фракии.