Империя ангелов

– Ага, наконец-то! – говорит он. – Я всегда хотел это услышать от тебя. Ты знаешь, ты причинил мне столько страданий! Я долго думал о тебе после того, как мы расстались.

Мне хочется сказать: «А я тебя сразу выкинул из головы», но я молчу.

Его лицо приобретает незнакомое мне притворное выражение.

– Уверен, что ты думаешь, будто это я действовал неправильно.

Главное – не отвечать на провокацию.

– Ты ведь так думал, да? Признаешься?

Если я отвечу «да», это его разозлит, если «нет», тоже. Молчать. Это лучший выбор. На самом деле он не знает, как ко мне подступиться. Охваченный сомнениями, он принимает мое молчание за согласие и говорит, что принимает мои извинения и что он не злопамятен и готов нам помочь в деле со взломом особняка. У него даже достаточно полномочий, чтобы замять все это дело.

– Но, – говорит он, – внимание! Больше не играйте в воров. Малейший рецидив, и пойдете на кичу.

Я жму ему руку и выдавливаю из себя самое нейтральное «спасибо». Чао.

– И еще одно, – говорит Ваня.

– Да, что?..

Я стою неподвижно и стоически ожидаю, что цена его прощения не возрастет.

– Хочу задать тебе один вопрос, Игорь…

– Задавай…

– Почему ты мне никогда не набил морду?

Здесь нужно сохранить самообладание. Не раздражаться. Главное не раздражаться. Рука начинает дрожать. Мысленно я представляю себе, как его маленькое пронырливое лицо разбивает мой мощный кулак с крепкими фалангами. Я чувствую в руке силу удара, который мог бы нанести. Но я зрелый человек. Я всегда говорил «волкам»: «Не будьте быками, которые бросаются на красную тряпку. Не позволяйте эмоциям преобладать над собой. Вы, а не противник решаете, где и когда ударить».

Ваня – начальник отделения милиции, кругом его вооруженные сотрудники, со всеми мне не справиться. К тому же если он захочет пришить меня, то может приказать сделать это одному из своих подчиненных. Я не собираюсь все терять из-за Вани. Я еще раз окажу ему великую честь. Я выдержал мать, выдержал холод, болезни, центр нервно-сенсорной изоляции, пули и снаряды. Я не собираюсь умирать в отделении милиции из-за обидчивости.

Я произношу, не оборачиваясь:

– Ну… Не знаю. Может, потому, что люблю тебя, несмотря ни на что, – говорю я, через силу заставляя себя произнести эти слова.

Дышать. Дышать ровно. Легче атаковать чеченские позиции, чем заставить себя не размазать по стенке бывшего друга. Ну, еще одна фраза:

– Рад был повидаться, Ваня. Пока.

– Я люблю тебя, Игорь, – заявляет он.

Я не оборачиваюсь.

– Что будем теперь делать? – спрашивает Станислас.

– Будем играть в карты.

И вместе со Станисласом я начинаю посещать все места в городе, где играют в покер. Я быстро восстанавливаю старые навыки. Расшифровывать выражения лиц и движения рук, отличать фальшивые от настоящих, самому посылать ложные знаки… Это как логическое продолжение моих боевых подвигов.

Вскоре мой стиль игры улучшается. Мне уже не нужно следить за малейшими движениями, я догадываюсь об игре противников, даже не глядя на них. Как если бы они излучали флюиды удачи или неудачи сквозь густой сигаретный дым. Я стремлюсь настроиться на что-то очень тонкое. Как будто существует проникающая через все волна, которая дает мне необходимую информацию. Иногда я могу ее чувствовать, и тогда я знаю расклад карт практически всех игроков.

Благодаря покеру я зарабатываю гораздо больше боевых трофеев, чем приносили наши ограбления. По крайней мере, не нужно прибегать к помощи скупщиков. И доходы скрывать мне не нужно.

Я выигрываю и богатею.

Я играю со все более изощренными противниками, но они не были на войне. У них недостаточно крепкие нервы, а страх проиграть делает их такими предсказуемыми… Когда ставки растут, они становятся как загнанные звери. Они больше не думают, они молятся. Они трут амулеты и ладанки, призывают ангелов-хранителей и богов. Они трогательны. Как бараны, которых ведут на бойню.

Растущая известность дает мне доступ на частные вечеринки, которые посещают богатые и обладающие властью люди. Я узнаю, что на них бывает и мой отец, и прилагаю все для того, чтобы оказаться с ним за одним столом.

Вот и он.

Долго я ждал этой минуты. Его лицо скрывает шляпа. Нас не представляют друг другу. В этом роскошном салоне, где со стен сурово смотрят портреты предков, я устраиваюсь в кресле, обитом вышивными узорами, под ярко освещающим центр стола светом. Ставки огромны, но благодаря предыдущим выигрышам, у меня достаточно боеприпасов. Один за другим игроки покидают стол после того, как их горы жетонов иссякают, и я остаюсь один с отцом. Он хорошо играет.

Я настраиваюсь на пересекающую все волну.

– Сколько поменять? – спрашивает крупье после сдачи.

– Три.

– Вам?

– Не надо, – говорит отец, не глядя на меня и демонстрируя лишь верх шляпы.

Мне надо задать ему столько вопросов, я хотел бы знать, зачем он меня породил, почему он нас бросил и особенно почему он никогда не пытался меня найти.

Мы поднимаем ставки.

– Пятьдесят.

– Пятьдесят и поднимаю на сто.