Империя: чем современный мир обязан Британии

К этому типу людей принадлежал махараджа Майсура, которому в 1902 году был придан личный секретарь Эван Макхоноки. Этот махараджа был, по крайней мере теоретически, наследником Типу, некогда самого опасного противника Ост-Индской компании. Однако те дни давно прошли. Махараджа получил образование у сэра Стюарта Фрэзера, занимавшего значительный пост в ИГС. Считалось, вспоминал Макхоноки, “что личный секретарь, привлеченный из той же самой службы, обладающий необходимым опытом, будет в состоянии облегчить Его Высочеству тяготы трудов, продемонстрировать ему некоторые из наших методов и… подталкивать его в нужном направлении”. Рассказы Макхоноки о семи годах, проведенных в Майсуре, дают представление о марионеточной роли, которую, как ожидалось, будут играть такие правители: “Его Высочество… на молодых плечах нес удивительно зрелую голову, которая, однако, никоим образом не препятствовала ребяческому и искреннему удовольствию от… спортивных состязаний… У него [также] были вкус и знание западной и родной музыки… [Тем временем] мы приступили к работе, снесли трущобы, сделали прямыми и широкими дороги, устроили открытую систему дренажа, соединенную с главными коллекторами, ведущими в септические резервуары, предоставили новое жилье перемещенному населению и организовали уборку мусора”.

Махараджа-повеса, богатый, вестернизированный — и политически почти бессильный — станет известной фигурой во всей Индии.

В обмен на невмешательство в дела управления и щедрое содержание британцы требовали только одного: лояльности. И они ее получали. Когда Керзон посетил Нашипур, ему преподнесли специально сочиненное по этому случаю стихотворение:

Приветствуем тебя, о вице-король,
Могущественный правитель Индии!
Виждь! Тысяча глаз нетерпеливо ждет, чтобы созерцать тебя!
Переполнены наши сердца льющейся через край радостью,
Освящены мы, и наши желания исполнены;
И Нашипур чтит тебя, склоняясь к твоим ногам.
Великолепно и твердо владычество Англии в Индии.
Благословенен народ, имеющий такого правителя.
Стойко держался ты цели достижения благосостояния подданных;
Любя и защищая их, как добрый сердечный отец;
О! Где еще найти такого благородного правителя, как ты!

Действительно, где? На самом деле озабоченность Керзона иерархией не была чем-то новым. Вице-король лорд Литтон питал еще более странные надежды на индийский “феодальный нобилитет”, на принцип, согласно которому, “чем дальше на восток вы идете, тем важнее церемонии”. Литтон даже попытался создать в ИГС отдел, специально предназначенный для сыновей этой восточной аристократии. Цель, как сказал один чиновник из Пенджаба в 1860 году, заключалась в том, чтобы “прикрепить к государству… рассеянный по всей стране корпус, значимый своей собственностью и рангом”. “Ториентализм” свойствен был не только Индии. В Танганьике сэр Дональд Камерон стремился укрепить связи от “крестьянина… к старейшине, от старейшины к младшему вождю, от младшего вождя к старшему вождю, от старшего вождя к окружному чиновнику”. В Западной Африке лорд Кимберли полагал, что лучше “не иметь отношений с 'образованными туземцами' в целом. Я бы предпочел общаться только с наследственными вождями”. Леди Гамильтон, жена губернатора Фиджи, даже расценивала местных вождей как равных себе по статусу (в отличие от английской няни своих детей). “Все восточные люди чрезвычайно возвышают господина”, — настаивал Ллойд Джордж незадолго перед тем, как стать Верховным комиссаром в Египте. Цель империи, размышлял Фредерик Лугард, состояла в том, чтобы “поддержать традиционное правление как твердыню социальной безопасности в меняющемся мире… Действительно важной категорией является статус”. Лугард разработал целую теорию “косвенного правления” — антитезу прямого, которое было установлено на Ямайке в 1865 году. Согласно ей британское присутствие могло быть минимальным, вся местная власть принадлежала элитам, а институты центральной власти (в особенности тесемки кошелька) оставались в руках британцев.