Империя Демона (СИ)

После этого Диего нарочно пошевелил ушами, будто что-то услышал. Он спрятал оскал и повернул голову, откуда будто бы исходил какой-то звук.

«Я буду рядом. Не смей уходить в город без меня. Выведай информацию», — мысленно обратился Диего и невольно взглянул на её заколку, которая едва-едва подсвечивалась, принимая его мысли. Мысленно оборотень улыбнулся. Одно дело быть частью стаи, но другое дело не быть оборотнем — Лина не слышала голосов волков, когда они общались между собой. Как правило, это касалось тех юнцов, которые еще не доросли до двуногой формы, и Диего было принято решение это исправить. Он заказал ей заколку, которая бы принимала и передавала мысли стаи так же, как и мысли Лины оборотням.

— Подожди меня здесь, моя сладкая самочка, — прорычал Диего в ухо Лины. Ах, как хотелось лизнуть её в губы, но они еще не обсуждали личные прикосновения, когда он был в таком облике, потому все, что он смел себе позволить, это боднуть её ласково головой в плечо и, сделав пару шагов, обтереться телом. — Кажется, неподалеку есть не менее сладкая лань.

После чего Диего рванул вперёд, тут же скрываясь во тьме леса и прячась в шелесте листьев.

***

Некоторое время назад, в один из дождливых дней, который не был описан, далеко от родного дома умирали оборотни. Смерти хуже придумать нельзя, но главное, они были вместе — они не шли в земли Морро в одиночестве, как и полагалось стае. Но, прежде чем богиня их заберет, они должны выстрадать свою дорогу к раю.

Зак мысленно умолял забрать его. Умолял умереть быстрее, потому что боль в животе порой была нестерпимой. Ни он, ни братья не могли ни есть, ни пить. И только холодные капли дождя мочили сухие губы и, черт возьми, продолжали эти мучения.

Кому-то, кто остался, чтобы не задерживать остальных, было легче. Если можно так сказать. Их было единицы, кто был ранен «Ружья» в ногу или в руку, но и те со временем будто отравлялись самой страшной ягодой. И умирали.

Зак дышал тяжело в облике вервольфа. Он лежал под деревом, укрывшись от ливня, открыл пасть и дышал. Дышал отрывисто, с трудом. Его кости так ломило, словно он попал под оползень, а тело трясло от жуткой лихорадки. Забавно, что оборотни вовсе лихорадки не испытывали. Теперь, судя по описанию людей, он понимал, что это.

Это же состояние его тревожило во сне. Он и не спал, как ему казалось. Просто вырубался, но и во сне продолжал ощущать боль. Справа выл волчонок Пиро — совсем еще щенок по сравнению с Заком, и он почти отгрыз себе лапу. Ему не мешали. Понимали, что парень делал хоть что-то, чтобы облегчить свою боль. Да и ускорял неизбежную смерть. Поляна заполнилась запахом его крови. А то и хорошо, ибо тройка молодых братьев со слабыми ранами не успевали захоранивать умерших. Поляна пахла смертью, гнилью. И что еще более устрашало перед смертью — умереть вот так, вдали от дома не в бою, а смертью слабака, который не смог увернуться от удара.

— Зак, — услышал печальный голос брата бывший заместитель вожака. — Мэл принес куропаток. Может, хоть ты поешь?

Зак на миг замер и открыл глаза, видя перед собой еще одного молодого парня с рыжей шевелюрой, которая из-за дождя прилипла к лицу. Спрятав высунутый язык и закрыв пасть, Зак попытался подняться, но боль тысячами игл пронзила его тело, и он упал обратно.

— Спасибо, Емис, но… — сказал Зак с большими перерывами между слов, — ешь сам и уходи. Сам видишь… Еще сутки, и нас уже здесь не будет. А тебя твоя уже заждалась.

Рыжий волчонок тяжело вздохнул и опустил голову. Зак понимал. Он не хотел бросать своих умирающих одних, но и видеть, как они умирали, не имея возможности даже куска в глотку запихнуть — не менее болезненное зрелище. Но он не бросил стаю… Он хотел проводить их до конца. Наверное, именно это он хотел сказать:

— Зак, я…

Но уши оборотней уловили неестественный для этой поляны звук. Укус железа, которого здесь просто не должно быть. И Зак, и Емис невольно обернулись на этот звук, который издал тот малыш, грызущий свою лапу. Уже добрался до кости, и пачкая всего себя в крови, но… Он отвернул морду от лапы и выплюнул что-то. Судя по звуку… не кусок своей кости.

— Пиро? — позвал брата Емис.

А малыш Пиро скулил, тяжело дышал, но вместо того, чтобы продолжить грызть лапу, он стал… её зализывать?

«Все хорошо, — ответил щенок. — Стало легче».

— Легче?

«Легче?»

И те, кто был в звериной форме, и те, кто был в человеческом обличье — все невольно повторили такое сладкое слово… «Легче». Ах, как же они молили, чтобы и им стало легче… Но «легче» стать не могло. Просто не могло.

Зак зажмурился и попытался снова встать, но когтистая лапа была так слаба — он просто не мог хотя бы чуть-чуть опереться о неё. Емис был рядом, и одного взгляда Зака хватило на Емиса, чтобы рыжий оборотень подошел и осмотрел траву, куда Пиро что-то выплюнул. Он не мог ошибиться. Он выплюнул что-то инородное, но из своего тела ли? Стая тоже была свидетелем всего этого, и кто мог, пододвинулся к Заку ближе, чтобы серый оборотень смог выдвинуть свой вердикт.