Империя Дикого леса

— Да, — сурово отрезала Прю. — И мне не слишком понравилось, как вы разговариваете с моим другом-барсуком.

— Простите, мэм, — сказал мальчик, сняв фуражку с головы и благоговейно прижимая ее к груди. — Просто такое дело, в наше время… — его голос дрогнул и оборвался. — Это в самом деле вы? Ну, та, из песен? Взаправдашняя Дева на велосипеде?

— Если точнее, это был велосипед фирмы «ЛеМонд». Красный, с одной скоростью. Мне его папа купил на одиннадцатилетие. Сзади тележка прицеплялась. Если помните, все началось как раз с моего брата Мака, — она махнула рукой в сторону неба, словно показывая, как именно началось.

Те двое, что грохнулись на землю, уже успели подняться и двинулись к рикше с таким видом, словно та была начинена взрывчаткой. Они последовали примеру друга и, сняв фуражки, торжественно прижали их к груди.

— Мы даже… — рискнул сказать один из них. — Мы понятия не имели!

Барсук молчал; судя по виду, он был доволен таким поворотом дел.

— А теперь, если у вас больше нет вопросов, — продолжала Прю, — не мешайте этому барсуку делать свое дело; нам нужно доставить в усадьбу кое-какую очень важную информацию, — слова, казалось, сами слетали с языка. Ей нравилось развитие событий: эти четверо дрожали перед ней, как осиновые листы.

Тут старший решился заговорить:

— Может быть, вы окажете нам честь, позволив лично сопроводить в усадьбу?

— Мы — Спицы, члены отряда номер двадцать четыре, — вставил другой парень. — Поклялись служить делу переворота.

Прю изумило, как быстро эти четверо изменились до неузнаваемости — только что были кучкой наглых мальчишек, и вдруг превратились в подобострастных лизоблюдов; не очень-то красиво это выглядело, учитывая, что они должны были быть воплощением радикальных изменений, которые она сама запустила в здешнем обществе.

— У меня есть идея получше, — сказала Прю.

Так четверо юнцов в велосипедных фуражках и шерстяных жилетах на глазах у самой густонаселенной части Южного леса оказались запряжены, словно ездовые лошади, в пестро раскрашенную рикшу, в которой в качестве пассажиров сидели девочка и барсук.

— Эй, справа! Немного побыстрее! — крикнула Прю со своего места. — Ты не успеваешь за остальными, — она подтолкнула барсука локтем и сказала. — Попробуйте. Очень приятное ощущение.

— О нет, я не могу, — сказал барсук, заметно смущенный тем, что это его везут, а не он сам.

— Ну же! — не отступилась девочка.

— Ох, ладно, — сдался он и обратился к пыхтящему квартету, шагавшему впереди. — Не надо так трясти, граждане! Настоящий возница тщательно отмеряет шаги!

Со стороны юнцов — Спиц — послышалось ворчание, но трясти стало в самом деле чуть поменьше.

— Вы были правы, ощущение очень приятное, — сказал барсук, улыбаясь.

К тому времени, как они миновали ветхие лачуги сонного пригорода и, выехав на мощеный камнем проезд, окунулись в городскую суматоху, вокруг рикши собралась небольшая толпа. Слухи об этой процессии быстро распространились, народ заговорил, что в одной из множества повозок, снующих по оживленным улицам, едет не кто иной, как Велосипедная Дева собственной персоной — героиня песен и легенд. По бокам от повозки бежали дети и зверята, предлагая помочь везти повозку к ожидающей ее цели: усадьбе Питтока.

Улицы вились сквозь знакомое скопление кирпичных зданий, однако с тех пор, как Прю была здесь в прошлый раз, все сильно изменилось. Многие из витрин оказались заколоченными, а на фанере ярко-алой краской были намалеваны неразборчивые лозунги. Пару раз к рикше подковыляли нищие, отчаянно цепляясь за болтающиеся помпоны в попытке добраться до пассажиров. Парни, тащившие рикшу, прогнали их, называя чем-то вроде паразитов; Прю наблюдала, взволнованная видом нищих. Это зрелище ее шокировало — она не помнила, чтобы раньше в Южном лесу были бродяги.

С каждым кварталом своего путешествия они набирали все больше попутчиков. Лисы, люди, медведи и мыши — все старались пробиться поближе к растущей процессии.

— Дева! — раздавалось из толпы.

— Она здесь!

— Вернулась!

— Наконец-то вернулась!

В толпе стихийно начали петь «Взятие тюрьмы», добавляя новые строфы, которых Прю еще не слышала; от этих дополнений песня совершенно не перестала вызывать у нее дискомфорт:

Мы свикистов в гневе нашем
Даже под землей найдем,
Мы в усадьбу их притащим,
Мы им головы снесем.

Пусть же кровь нацистов с неба

Льется мстительным дождем,
Словно плесень с корки хлеба
Эти пятна мы стряхнем.