Империя Дикого леса

Но ее все так же тащило вперед. Она увидела, как Александра тянет к ней свои длинные руки, как они нечеловечески вытягиваются, побегами и усиками вырастая из огромного тела. Зеленые пальцы манили. Прю несло течением, и противиться было уже невозможно. Она ощутила, как плющ заключает ее в объятия.

Как накатывает глубокий сон.

А потом все прекратилось.

Неизвестно, сколько времени она провела, застыв в коконе плюща. Быть может, пять минут; быть может, пятнадцать лет. Но вдруг она почувствовала, как мир уходит из-под ног. Круговое движение резко остановилось. Стебли, которые опутали руки и ноги и вплелись меж прядей волос, ослабили хватку. Плющ отпустил ее и уронил на твердую поверхность поляны. Девочка рухнула в траву и свернулась клубком, совершенно без сил. Открыв глаза, она обнаружила, что в плюще появился широкий проход, ущелье из шелестящих стеблей. Вел он прямо к поверженному дереву и Зеленой императрице.

Прю оторвала голову от земли и увидела, что Александра застыла, будто лишившись чувств, не отрывая глаз от чего-то прямо за спиной у девочки. Проследив за взглядом призрачной женщины, Прю обернулась. В нескольких ярдах позади того места, где у нее подкосились ноги, со спины беркута сошла величественная фигура — юноша в парадном мундире. С ним прилетела девочка; она тоже спешилась, скользя подолом белого платья по кончикам травинок, освобожденных от бремени плюща. Когда он подошел ближе, Прю заметила, что его мерцающая плоть, словно яркое, светлое зеркало, ловит и отражает неверные лучи вечернего солнца, и поняла, что он — кукла из стали и бронзы.

— Алексей, — прошептала девочка, охваченная трепетом.

Он услышал, подошел к ней и протянул руку. Прю пожала ее, чувствуя ладонью холодное прикосновение металлических пальцев. Мальчик помог ей подняться на ноги, что вышло у Прю с некоторым трудом; колени подгибались. Она пристально вгляделась в принца, дивясь чистой белизне его глаз, идеальной гладкости кожи. Но тот мешкал недолго, и вскоре его внимание снова притянуло существо на другом конце длинного канала из плюща.

Увидев принца, зеленый призрак испустил душераздирающий стон.

Алексей подошел ближе. Девочка в белом платье следовала рядом.

— Здравствуй, матушка, — сказал принц, и Зеленая императрица вздрогнула, услышав его голос.

— Что они сделали? — голос вырвался из самой глубины огромной фигуры. Казалось, он истекает из океана плюща, который ее окружал.

— Вернули меня домой, — ответил Алексей.

— Это я, — тихо произнесла мать мальчика. — Я дала тебе жизнь.

— Я знаю, — сказал он. — И я прощаю тебя.

В это самое мгновение гнев Зеленой императрицы утих. Длинные руки втянулись, все тело, казалось, стало сжиматься — стебли плюща, из которых состояли ее ноги-колонны и неприступная броня туловища, отпадали один за другим. Она больше не была зловещим, яростным гигантом, разрушающим все вокруг каждым шагом и каждым заклинанием. Теперь она казалась почти человеком.

Алексей продолжал идти. Майская королева Зита следовала рядом. Они держались за руки — две родственные души на прогулке: она в белом платье и венке мертвых цветов, он в расшитой золотом форме, покрытой слоем могильной пыли. Ущелье кончилось у остова Древа Совета, где из-под ног его матери растекался плющ. Тут Зита остановилась и отпустила руку механического мальчика; Алексей сделал первый неуверенный шаг по лиственному кургану, потом другой. Он взошел на пьедестал, который Александра сделала для себя из старейшего в лесу дерева, и остановился на вершине в нескольких футах от Зеленой императрицы.

Александра раскрыла объятия. Ее сын шагнул вперед и ласково опустил голову на грудь матери.

Она обвила его зелеными руками, теперь маленькими и тонкими, и долго обнимала, склонив голову, а ее губы запечатлели на гладком металлическом лбу нежный поцелуй.

И в то самое мгновение, когда она коснулась головы мальчика поцелуем, когда она сжала свое дитя в крепких объятиях, как тогда, когда ей впервые дали его подержать, когда она впервые обняла его младенцем, когда унимала слезы малыша над потерявшейся игрушкой, когда баюкала мальчика, метавшегося в жару лихорадки, когда обнимала его юношей в пышном расцвете лета и когда лошадь сбросила его, и он лежал неподвижно на каменных плитах, и она обнимала его тогда… в то самое мгновение плющ прекратил свою бесконечную судорогу, замер, недвижный, и затих.

А потом руки, обнимавшие мальчика, обернулись тем, чем были раньше — просто переплетенной связкой стеблей, и призрак Зеленой императрицы, рассыпавшись, вернулся в землю, в небытие.

* * *

У Прю было такое ощущение, будто воздух вернулся в ее легкие. Две стены плюща по обе стороны чистой полосы травы, ведущей к остаткам Древа, замерли и сплющились, осев на землю, как перья после особенно свирепого боя подушками. Растение хлынуло в каньон, созданный Зеленой императрицей, и Прю захлестнуло волной.