Империя добра

Я не стану прямо сейчас выводить её под маленький локоток и не стану скручивать её ручки и затыкать рот ладонью. Я не стану доносить на неё в сегодняшнем отчёте, чтобы то, что я не сделаю не смогли сделать и другие. Я даже не стану анализировать её перемещение по зданию и корзину потребления. Но я точно знаю, что хочу понять, что это за испытуемый и почему все наши усилия по подготовке прошли даром, что заставило сохранить в ней женщину и почему она упорно не хочет выбирать средний род, когда говорит о ком-то и почему у неё столь богатый словарный запас, а ещё почему я не замечаю смены вещей на ней, на что мы так рассчитывали.

Я хочу сказать тебе прямо в лицо, да нет, закричать: «Кто ты?»

Спокойно, не стоит думать так, от таких мыслей повышается пульс и не дай бог я покраснею прямо здесь. Увидят все, а она ещё чего воспользуется моментом, чтобы выставить меня дураком или шутом, а может придумает что посерьёзнее. Думаю о Винни-Пухе. Он меня всегда успокаивал, с самого детства. Весь мир этого сказочного персонажа дарил мне спокойствие и гармонию. Мир всеобщего равенства, где все имеют одинаковые социальные условия. Не это ли мир мы создаем в этих стенах?

Плутовка, она хочет мужчин и женщин, свадьбу и похороны, завтрак, обед и ужин. А здесь всё иначе. Мы прошли этот путь и перешли в новую эпоху, мы перелистнули страницу и она оказалась последней; потому теперь мы разрезаем новый, чистый, не исписанный глупостями и рисуночками на полях альбом, и начинаем с чистого листа. В прямом смысле. Но она ставит свои каракули по бокам и снизу, перечеркивает неуверенной рукой новый текст оглавления, меняет нумерацию станиц, да и просто ставит кляксы. Шалит.

Она, не понимая своим крохотным умом всего замысла, трансформации нового общества, пытается устроить бунт на нашем Ноевом ковчеге. Я догадываюсь чего она хочет: она желает старого мира, старых потребностей в чувствах и желаниях, старой системы взаимодействия людей. Но не выйдет. У нас тут новый мир с новыми правилами и новыми жителями. Я переделаю её, я сделаю её неотличимой от остальных. Ей так же, как и всем не понадобится имя, свой дом, семья и забота о ком-то. Мы переходим на новый уровень и раз уж ей так не повезло оказаться здесь, она пойдет с нами. Ни один этолог, биолог или сам Дарвин не думали так масштабно и наперед, как это делаю я. Моя концепция, оттачиваемая годами, совершенна; одобрена высочайшими людьми; выделены средства, которые не снились ни одному грантоеду, и какая-то маленькая девочка не посмеет встать на пути нашей славной машины будущего. Машина просто сшибёт её и поедет дальше, весело блестя полированными боками.

3.1

Но не шёл разговор, не приклеивались одно к другому слова, чтобы вырастить предложение, которое станет ещё одной ниткой клубка, называемого беседой. Не было тех умелых рук, что создадут из ничего хоть что-то, а потому они стояли и смотрели друг на друга, не зная, кто сможет начать эту пытку.

Начал он, а ведь все подумали, что начнёт она.

– Как ты себя чувствуешь?

– Плыть или бояться.

– Что это?

– Читала когда-то такой рассказ. Я выбираю плыть.

– И давно ты читала его?

– Давно. Еще до того, как оказалась здесь. Пока лежала в больнице.

– Как ты попала в больницу?

– Несчастный случай. Но теперь всё хорошо.

– Тебе здесь нравится?

– Иногда да, иногда нет.

– Читаешь что-нибудь сейчас? – Он понял, что зря задал этот вопрос только после того, как слова были сказаны.

– Нет. Но я вспоминаю книги, которые прочла.

Он решил идти до конца. Он тоже решил плыть.

– Я видел тебя в окне и мне понравилось.

– Если судить по выражению твоего лица, то об этом нельзя сказать с уверенностью.

– Согласись, это было неожиданно.

– Соглашусь.

Это был разговор через дверь. Они шептали друг другу послания в замочную скважину, боясь, что их заметят. Мог спугнуть любой, и этот любой испортил бы всё и навсегда. Перевернулся бы мир. Но не находилось того другого. Они так и продолжали стоять и бездействовать, изредка перебрасываясь фразами. Он не мог, даже если захотел бы, взять её за руку, обнять или повлечь за собой. Они оказались в ловушке, к созданию которой они оба имели отношение: он участвовал в создании стен и людей вокруг, а она в создании этой, если так можно сказать, неловкой, ситуации. Тикал невидимый метроном; неспешно, как кисель текло время, становилось скучно.

4.0

Н

Это был день. Комнату залило солнечным светом. Я стоял у двери. Видимо, я только что зашёл. Это была моя комната. Здесь были мои вещи.