Империя должна умереть

Павел Милюков в конце лета снова уезжает в Европу. Их со Струве приглашают в Кембридж, где им должны присудить степень почетных профессоров, — а в столице все равно делать нечего, Дума открывается только в ноябре. Все время поездки Милюкову то и дело приходится отвечать на вопросы, не заключит ли Россия сепаратный мир и каково влияние Распутина. Он так увлекается рассуждениями на эту тему, что даже решает провести собственное журналистское расследование. Милюков, конечно, не профессионал — его расследование ограничивается чтением газет и несколькими разговорами. Но о проделанной работе он будет рассказывать так, будто бы совершил великое географическое открытие.

Все время путешествия Милюков собирает слухи. В Лондоне он встречается с престарелым послом графом Бенкендорфом (тот говорит, что британским дипломатам не нравится Штюрмер), в Лозанне общается с русскими дипломатами и эмигрантами (там ему преподносят массу сплетен о неких русских германофильских салонах — даже Милюкову они кажутся неправдоподобными). Потом Милюков собирает слухи в Париже, в Осло и в Стокгольме, а в сентябре возвращается в Петроград.

Возвращается он как раз к первой встрече депутатов Думы с бывшим коллегой Протопоповым. 19 октября председатель Думы Родзянко приглашает к себе в гости и руководителей фракций, и новоявленного министра. Глава МВД сразу поражает старых товарищей тем, что приходит в жандармском мундире. Ни один из предыдущих министров — со времен Плеве — не носил полицейской униформы. С самого начала Протопопов просит, чтобы их беседа была конфиденциальной, — Милюков отвечает, что время секретов прошло и он обязательно доложит о разговоре своей фракции.

«Что произошло, что Вы не хотите беседовать по-товарищески?» — удивляется Протопопов. Милюков начинает на него кричать: мол, Протопопов служит вместе со Штюрмером, которого вся страна считает предателем, преследует печать и вообще был назначен при участии Распутина. «Я личный кандидат государя, которого я теперь узнал ближе и полюбил, — отвечает Протопопов, — но я не могу говорить об интимной стороне этого дела». Министр также говорит, что вовсе не переметнулся в лагерь власти, потому что всегда был монархистом и никогда не считал себя членом «прогрессивного блока», и что никогда не допустит правительства, ответственного перед Думой. «Я начал свою карьеру скромным студентом и давал уроки по 50 копеек за урок, — восклицает он. — Я не имею ничего, кроме личной поддержки Государя, но с этой поддержкой я пойду до конца, как бы вы ко мне ни относились!» Заканчивается разговор тем, что депутаты выпроваживают министра, бьющего себя кулаком в грудь и произносящего пафосные речи, словами: «Идите спать».

Уже на следующий день весь Петроград читает стенограмму встречи. Милюков утверждает, что это он восстановил разговор по памяти, — Протопопов же уверен, что Родзянко посадил за стеной стенографиста. Ни одна газета не рискует опубликовать текст, но работает самиздат. Стенограмму передают из рук в руки, сравнивая с лучшими образцами юмористической прозы.

Глупость или измена

Впрочем, Милюков, которого Протопопов считает одним из лучших писателей, может выступать не только в комическом амплуа. Ко дню открытия Думы он готовит разоблачительную речь — используя все материалы, которые он собрал в ходе своего последнего путешествия. Дума открывается 1 ноября — и на первом заседании Павел Милюков произносит, наверное, самую известную речь в истории российского парламента.

Он вроде не говорит ничего экстраординарного — все это давно уже обсуждается в столичных гостиных. Он констатирует, что в России очень сильны слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии, — более того, говорит Милюков, если бы немцы хотели организовать в России брожение и беспорядки, то они не могли бы придумать ничего лучше, чем то, что делает российское правительство. Потом он приводит примеры — в основном общеизвестные: случаи коррупции, мошенничества или просто ошибки властей. Вспомнив фразу военного министра Дмитрия Шуваева «Я, быть может, дурак, но я не изменник», Милюков задает публике риторический вопрос: все перечисленное им — глупость или измена?

Самый щекотливый момент речи — о Распутине и окружении императрицы Александры, которое определяет кадровую политику в государстве. Милюков не может об этом не сказать — но говорить об этом запрещено. И председательствующий обязан прервать его речь, как только услышит «оскорбление верховной власти». Поэтому Милюков идет на хитрость — он цитирует фрагмент из швейцарской газеты на немецком языке, написавшей про роль императрицы и ее «придворной партии». Родзянко предусмотрительно вышел из зала, председателем в этот момент является зампред Думы по фамилии Варун-Секрет — он не знает немецкого, поэтому не прерывает оратора.