Империя должна умереть

Для многих уехавших испытанием станет Вторая мировая война. Великий князь Сандро, друг детства Николая II, будет хвалить Сталина за то, что тот воссоздал Российскую империю. Одобрит действия Сталина и Милюков — живя во Франции, он будет поддерживать войну против Финляндии: «Мне жаль финнов, но я за Выборгскую губернию». А Струве будет сетовать, что Николай II был слишком мягок — надо было физически уничтожить всех революционеров, включая его самого, скажет бывший марксист и бывший либерал. Павел Милюков умрет в 1943-м, Петр Струве — в 1944-м.

Мережковский в Париже в 1941 году выступит на немецком радио с антибольшевистской речью (ее никто не услышит, но она быстро обрастет легендами), его обвинят в симпатиях к фашистам. Мережковский и Гиппиус останутся в полной изоляции среди русских эмигрантов. Он умрет в декабре 1941-го, она — в сентябре 1945-го. Каждому из них будет в момент смерти по 76 лет.

Александр Керенский меньше года не доживет до 90-летнего юбилея. Он будет жить в Британии, Франции, Австралии, США. В 1968 году он попытается съездить в СССР, попросит разрешения у Брежнева, заявит, что не сожалеет о произошедшем и считает Октябрьскую революцию и все последующие события закономерными. Но его возвращение не состоится — помешает «Пражская весна», советскому руководству станет не до Керенского.

До 95 лет доживет любимая дочь Льва Толстого Саша, та самая, что получила по завещанию отца авторские права на его произведения. В 1920-е годы в СССР она будет заниматься правозащитной деятельностью, несколько раз будет арестована ЧК и в 1929 году эмигрирует. Умрет в США в 1979 году.

Империя, созданная большевиками, умрет в 1991 году. С точки зрения истории те, кто предрекали большевикам скорый конец, окажутся почти правы: 70 лет для истории — это мгновение.

* * *

Русская революция оказалась явлением планетарного масштаба. Сдвиг литосферных плит, тектонический разлом, из-за которого огромная высокоразвитая цивилизация провалилась в ад. В Москве, нынешней столице России, от дореволюционного периода сохранилось примерно столько же, сколько в нынешней столице Италии — от Древнего Рима или в Мексике — от империи майя.

Эта катастрофа имела не природное происхождение, она была произведена людьми. Думаю, что будет не слишком большим преувеличением назвать ее самой масштабной рукотворной катастрофой в истории.

Колоссальная разница в уровне достатка и образования делали страну крайне нестабильной, как нестабильна любая система, основанная на сегрегации. Рано или поздно благополучное меньшинство всегда оказывается не в состоянии сдерживать давление неблагополучного большинства.

Царская семья, двор, члены правительства, черная сотня — тысячи человек не могли отказаться от своей веры в средневековый догмат о божественном происхождении царской власти. Их архаичная убежденность не позволяла России меняться, до последнего все эти люди сопротивлялись политическому развитию страны. Они раз за разом отметали все умеренные эволюционные сценарии.

Самый трагический сценарий был далеко не единственным. Идея, что такова судьба российского народа, его карма, — и теперь очень популярна в России. Надеюсь, что эта книга заставит в ней усомниться. Ничто не известно заранее, ничто на сто процентов не предопределено. Двигателем истории является ошибка. Герои этой книги все время строят планы, делают прогнозы, действуют исходя из того, что всякий раз кажется им точным расчетом. И почти всегда это оказывается заблуждением. Но проходит время — и все эти заблуждения забываются. И сами герои, и изучающие их историки начинают верить в то, что план был с самого начала. В то, что все произошедшее — вовсе не случайность, а плод чьего-то замысла.

Пока я писал эту книгу, меня неизменно поражали воспоминания участников событий. Сотни героев написали подробнейшие мемуары о том, что произошло, — и большая часть воспоминаний была написана после обеих революций 1917 года. Авторы мемуаров уже знают, чем закончилась их история, и почти все они не поменяли своих точек зрения. Каждый уверен в своей правоте. Мало кто винит себя в том, что его история закончилась трагедией. Они все вместе потопили свою Атлантиду, но каждый считает, что виноват не он, а все остальные. Жандарм считает, что был прав, когда давил, — и жалеет только о том, что недодавил. Революционер уверен, что был прав, когда взрывал, и переживает, что мало взорвал. Каждый считает, что спасал, — но, увы, не спас.

* * *

1917 год — это родовая травма российского общества. Даже сто лет спустя средний класс неосознанно ждет, что события могут повториться. Начало XXI века не похоже на начало ХХ века: российское общество несравнимо более образованно и благополучно, чем сто лет назад. Тем не менее психологическая травма так просто не проходит. Опыт Гражданской войны и последующего террора заставляет новые поколения россиян вновь и вновь задавать себе вопросы: не пора ли уезжать? Не будет ли потом слишком поздно?