Империя должна умереть

За Милюковым давно закрепилась репутация диссидента, еще в 1895 году его, ученика Ключевского, отстранили от преподавания в Москве — за то, что в одной из лекций он якобы осуждал самодержавие. Он несколько лет прожил в Болгарии, в 1899 году вернулся и сразу оказался в поле зрения тайной полиции. Милюков выступил на вечернем собрании студентов, посвященном памяти только что умершего лидера народников Петра Лаврова, с лекцией об истории революционного террора в России. После лекции его арестовали, а в квартире провели обыск. Нашли проект «конституции Российского государства» — фантазию о том, как Россия может быть устроена в будущем.

Полгода Милюков провел в арестном доме (то есть СИЗО), затем ему позволили дожидаться суда на воле, но за пределами столицы, поэтому он поселился в Финляндии.

Там его и навестил старый знакомый Дмитрий Жуковский. Он предложил Милюкову переехать за границу и стать редактором нового журнала. Но тот отказался. «Мне это предложение не улыбалось, — вспоминает профессор истории. — Едва вернувшись в Россию, я не хотел от нее вновь отрываться с риском остаться навсегда эмигрантом и быть, таким образом, отрезанным от родины».

Следствие по делу Милюкова тем временем продолжается, но с присущей судебной системе начала XX века волокитой. Приговор выносят только весной 1902 года — и Милюков просит отсрочить отсидку, так как хочет поехать на лето в Англию, чтобы подучить английский. Власти удовлетворяют его просьбу.

Осенью Милюков возвращается в Петербург и, собрав вещи, едет в тюрьму — знаменитые Кресты. Оказывается, что в воскресенье в тюрьму не принимают. Приходится вернуться на следующий день.

Донкихот самодержавия

Спустя несколько месяцев, когда Павел Милюков отсидел уже больше половины положенного срока, его вдруг просят на выход с вещами. Выдают пальто. И везут к зданию министерства внутренних дел на Фонтанке. Ведут какими-то «таинственными, пустыми, слабо освещенными коридорами… Я тут даже струхнул немного», — вспоминает Милюков.

Оказывается, его поджидает сам министр внутренних дел Вячеслав Плеве. Глава МВД усаживает заключенного за маленький чайный столик и начинает обсуждать его самую известную книгу — «Очерки русской культуры». Потом рассказывает, что его учитель, профессор Василий Ключевский, просил императора помиловать Милюкова — он нужен для науки.

Заключенный Милюков вспоминает, что Ключевский вхож в царскую семью, так как преподавал историю недавно умершему от туберкулеза младшему брату царя, великому князю Георгию. «Государь поручил мне предварительно познакомиться с вами и поговорить, чтобы вас освободить в зависимости от впечатления», — признается Плеве. Они обсуждают биографию Милюкова, его исключение из Московского университета за политическую неблагонадежность. Вдруг Плеве спрашивает: что, если бы он предложил Милюкову занять пост министра народного просвещения? Милюков говорит, что отказался бы. «Почему же?» — удивляется Плеве. «Потому что на этом месте ничего нельзя сделать». Вот если бы ему предложили занять пост министра внутренних дел — тогда он бы еще подумал, говорит заключенный. Главе МВД Плеве такой ответ совсем не нравится. Он прощается с Милюковым и обещает вызвать его на днях.

Через неделю его снова привозят в МВД, но не ведут к министру, а заставляют ждать в приемной. Потом выходит Плеве и «совсем уже другим тоном, как перед просителем, тут же, в передней, резко чеканит свой приговор: "Я сделал вывод из нашей беседы. Вы с нами не примиритесь. По крайней мере, не вступайте с нами в открытую борьбу. Иначе — мы вас сметем!"» — вспоминает Милюков. Историка отпускают, но ему запрещено жить в Петербурге. Плеве уходит, не подав профессору руки.

«Мне его стало жалко, — вспоминает Милюков. — И после первой беседы, и после этой вынужденной амнистии, данной мне невольно, он мне представился каким-то донкихотом отжившей идеи, крепко прикованным к своей тачке, — гораздо более умным, чем та сизифова работа спасения самодержавия, которой он был обязан заниматься».

Лидер оппозиции

23 мая 1902 года пятьдесят два члена земских управ со всей страны съезжаются в Москву. Дело неслыханное: впервые в истории проходит съезд народных представителей, да еще и без предварительного одобрения МВД.

Их встречает у себя дома глава московского земства Дмитрий Шипов. Среди гостей — самые активные региональные политики: Иван Петрункевич из Твери, князь Дмитрий Шаховской и князь Петр Долгоруков (Ярославль и Курск), профессор Владимир Вернадский (Тамбов).