Империя Габсбургов

В приходской церкви Святого Николая каждое 18 августа в присутствии именинника служили утреннюю Kaisermesse. С 1850-х годов для избранной публики открыли доступ в прилегающий к императорской вилле чудесный английский парк, аллеи которого спускались со склона холма Яйнцен к неспешной речке Ишль. В парке и проходили главные торжества. В середине августа Бад-Ишль на несколько дней становился светской столицей габсбургской монархии: здесь давали концерты лучшие музыканты; на здешних балах играли лучшие оркестры; придворные дамы готовили к здешним званым вечерам свои самые смелые туалеты.

В Венгрии на «местном» уровне праздновали годовщину коронации Франца Иосифа и его супруги в Буде, поскольку этому событию придавали особое значение. А вот в чешских землях (Франц Иосиф здесь, напомним, не короновался) подобной знаменательной даты не существовало. Тут важными мероприятиями считались деловые поездки императора по стране. Франц Иосиф имел склонность к кабинетной работе, но, будучи добросовестным хозяином, не сидел в столице. Его вояжи сопровождались организованными проявлениями лояльности к трону и превращались в испытание для чиновников и местных бюджетов.

Кому-то «не везло» на императорские посещения, формально превращавшие будни в праздники, другим такая удача выпадала неоднократно. В Будапеште, например, в последние десятилетия своего царствования Франц Иосиф появлялся практически ежегодно. Прагу за долгое время пребывания на престоле император посетил около двадцати раз. Особым расположением монарха и двора по понятным причинам пользовалось теплое Приморье. Франц Иосиф совершал поездки и на «южный полюс» Австро-Венгрии, в далматинские Спалато и Зару (ныне Сплит и Задар в Хорватии), и на крайний север, в богемский Райхенберг (Либерец), в польский Краков, в галицийский Лемберг-Львов. В Загребе гостям города и сейчас напоминают, что и Национальный театр на нынешней площади маршала Тито, и здание центрального вокзала на нынешней площади короля Томислава торжественно открывал сам Франц Иосиф. «Медвежьи углы» империи — Буковина, Трансильвания, Восточная Галиция, Босния и Герцеговина — о таком частом проявлении высочайшего внимания, как близкие к центру империи Венгрия, Богемия или Хорватия, — и не мечтали. Есть основания полагать, что восточные окраины империи представители правящего дома посещали без особого удовольствия. Последний император Карл, служивший некоторое время в качестве офицера в полку, расквартированном в прикарпатской Коломые, вспоминал об этом времени с ужасом. Не считались образцом гостеприимства земли, населенные итальянцами: Милан, например, принял в 1857 году первую пару империи с надменным холодом.

Как бы безрадостно ни складывалась жизнь молодой императрицы при венском дворе, какой бы прессинг ни испытывала она со стороны свекрови, все еще считавшей себя хозяйкой Австрии и навязывающей и сыну, и приближенным свое понимание жизни, Елизавета всеми силами отстаивала право на собственные мысли, взгляды и поступки. Наперекор канонам дворцового этикета она открыла дверь монарших апартаментов для художественной интеллигенции Вены. Художники, поэты, артисты, люди иных творческих профессий — словом, все те, чье присутствие еще вчера здесь было просто немыслимым, постепенно входили в круг общения Елизаветы, все больше отодвигая совершенно неинтересную ей безликую знать. Хотя это обстоятельство отнюдь не прибавляло ей популярности среди придворных.

Интересовалась ли она политикой? Жизнь в Поссенхофене отдалила ее от правил существования ее окружения; ей больше нравилась свобода, самостоятельность государств, объединенных под австрийским владычеством, тем более что ее свекровь проявляла упорство, подавляя малейшее сопротивление в этих аннексированных странах. В особенности это касалось Венгрии, к которой Сиси испытывала настоящую страсть: она изучила венгерский язык, у нее была близкая подруга, которую она повстречала в Будапеште.

Ей довелось принять непосредственное участие в решении такой болезненной проблемы, как отношения с вассальной Венгрией. Императрица, как казалось многим, малосведущая в законах большой политики, неожиданно для всех продемонстрировала удивительную дальновидность, дипломатический такт и то политическое чутье, которым была обделена ее могущественная свекровь. Жесткость, которую эрцгерцогиня проявляла по отношению к венграм, олицетворяла в их глазах всю Австрию и ставила между двумя странами непреодолимую стену непонимания, если не ненависти.