Империя Габсбургов

Первое турне Моцартов продолжалось три года, а всего Вольфганг вне стен родного дома провел без малого десять лет. «За 27 часов путешествия мы спали только два часа, — сообщает Леопольд Моцарт прямо с дороги в письме одному из своих зальцбургских друзей. — Едва мы съели немного риса и яиц, как я усадил Вольфганга, и он мигом заснул, да так крепко, что даже не пошевелился, когда я его раздевал и усаживал в кресло!»

Успехи в занятиях шли настолько быстро, что в двенадцать лет Моцарт написал зингшпиль (разновидность комической оперы с разговорными диалогами между музыкальными номерами) «Бастьен и Бастьенна», исполненный на частной сцене. В том же году он дирижирует в Вене большим концертом, в котором исполняется его Торжественная месса, написанная по случаю освящения церкви сиротского дома. По возвращении Моцарта в Зальцбург архиепископ жалует мальчику звание придворного концертмейстера.

Желая дать сыну полное музыкальное образование, Леопольд везет в 1769 году Вольфганга в Италию, где последний вызывает энтузиазм не только у публики, но и среди таких знатоков, как Саммартини в Милане, падре Мартини в Болонье и Балотти в Падуе. В Риме Папа посвящает Моцарта в рыцари Золотой шпоры, а в Болонье его избирают в члены филармонической академии, самой авторитетной в Европе.

В Милане его опера «Митридат, царь Понтийский» выдерживает подряд 20 представлений. Написанная после этого для миланской сцены опера «Асканио в Альбе» имеет также громадный успех. В следующем году в Зальцбурге идет новая опера «Сон Сципиона», сочиненная Моцартом по случаю избрания нового князя-архиепископа — Иеронима фон Коллоредо.

Деспот, лицемерно рядящийся в одежды гуманности, ханжа, ратующий за просвещение, — вот в общих чертах портрет нового властелина. В кабинете Иеронима Коллоредо стоял бюст Вольтера. Но это ничуть не мешало новому князю быть грубым и невежественным правителем, жестоким и высокомерным, попиравшим человеческое достоинство своих подданных, не терпевшим ни малейшего возражения и круто расправлявшимся с каждым, кто осмеливался хоть в чем-нибудь перечить ему.

Стремясь поправить вконец расшатавшиеся дела своей казны, он еще больше увеличил и без того непосильное бремя налогов, поборов, пошлин. Для взыскивания их была укреплена бюрократическая государственная машина, выросла армия чиновников, подобная алчной и прожорливой саранче. В связи со всем этим катастрофически нищал и без того нищий народ. Значительно ухудшилось и положение придворных музыкантов. Иероним Коллоредо был большим любителем охоты. Псарям и егерям при нем жилось куда вольготней, чем концертмейстерам, скрипачам и альтистам.

Многих современников уже тогда поражало нечто необъяснимое в зрелом не по возрасту мастерстве Вольфганга, которое могло бы развиваться безмятежно, если бы не самодурство Иеронима фон Коллоредо, от которого зависел Леопольд Моцарт. Как ни старался последний сохранить лояльность в отношениях с Иеронимом, но и он довольно скоро убедился в его скупости и черствости, особенно когда дело коснулось поездок с сыном по Европе. Отсюда началось и роковое непонимание между Леопольдом Моцартом и его подрастающим сыном. Дело в том, что Вольфганг недостаточно думал о будущей славе, как того хотелось бы отцу. В противоположность Леопольду юный гений не заискивал в высших сферах. Вскоре он стал ненавидеть Иеронима фон Коллоредо, которому продолжал служить Леопольд Моцарт. Эту ненависть, направленную прежде всего на само существование авторитетов, какими бы они ни были, он бессознательно перенес на отца. Следствием явилось возрастающее отчуждение между отцом и сыном.

Леопольд особенно настойчиво хлопочет о разрешении на новую поездку. Наконец с большим трудом получает его. 24 октября 1772 года Леопольд с сыном выехали в Италию. В Милане Вольфганга ждала работа над оперой для миланского карнавала — «Лючио Силла».

Либретто, сочиненное местным поэтом Джованни де Гамера и основательно подправленное Метастазио, представляло собой типичный образчик оперы-сериа. В основу сюжета был положен эпизод из истории древнего Рима. Вместо живых людей с яркими характерами и богатым внутренним миром в либретто были представлены ходульные фигуры, окостенелые схемы; вместо единого драматически развивающегося действия — клочковатое чередование музыкальных номеров. Все это соответствовало канонам оперы-сериа.

Однако Вольфганга они уже не могли удовлетворить. Он настолько творчески вырос, что старое платье обветшалых традиций стало ему узко.