Империя и воля. Догнать самих себя

Что касается национализма, о котором пойдет речь далее, то традиционно данная идеология была призвана защищать почву и суверенитет. Мутация национализма оказывается наиболее глубокой и вопиющей, потому что под видом отстаивания национальной независимости идет сдача цивилизационной и культурной идентичности, ее размывание. «Национализм» постиндустриальной эпохи незамысловат: он предполагает, что нация свободно и добровольно отказывается от своей идентичности, происходит ее десуверенизация, подчинение транснациональным структурам и внешнему цивилизационному субъекту. Прикрываясь национальной идеей, продажные элиты попросту решают свои проблемы, встраиваясь в большой глобальный мир. Более органично это получается у элит малых наций, всегда живших на границах больших цивилизационных ареалов, в зонах столкновения между ними. Переходя в качестве геополитических трофеев из рук в руки, эти «буферные нации» уже привыкли к роли перебежчиков и цивилизационных оборотней, к ощущению себя то ли жертвой, то ли пионером исторического процесса.

Пост-русские националисты

В России обычно упускают из виду, что перестройка в начале 90-х годов увенчалась демонтажом СССР именно под лозунгами европейского национализма (то есть борьбы за national state в «приличном» западном понимании). С как-бы-националистическими лозунгами выступили те, кого сейчас мы называем либеральными демократами. Историческая аберрация не дает многим этого сегодня осознать — но наши демократы требовали тогда для России и «россиян» именно «националистического будущего» — счастливого цивилизованного житья-бытья европейской нации. (В эпоху поголовного «интернационализма», впитанного советскими людьми с молоком матери, «россияне» как символ освобождения от этнокультурной идентичности еще не противопоставлялись «русским» ввиду другой идеологической конфигурации: противопоставление двух этих понятий началось позже.) Однако прямым следствием и родным братом перманентной революции наверху должен был явиться и через несколько лет явился в действительности рост агрессивного и деструктивного экстремизма в низах общества.

Готовность «распустить» державу, глашатаями чего в 1990 году выступили столь авторитетные деятели патриотического направления как А. Солженицын и В. Распутин — обернулись хаосом и разрухой для всех. В этом смысле наши писатели, а в еще большей степени вдохновители и реализаторы «провозглашения суверенитета» РСФСР А. Сахаров и Б. Ельцин — выступили как прародители современных «странных националистов» (возможно, того не желая). Тем не менее, мне близок резкий ответ на известную формулу А. Зиновьева про коммунизм и Россию — «кто куда метил, тот туда и попал». Точнее говоря, среди диссидентов были, конечно, и искренне заблуждающиеся. Но среди геополитических противников СССР никто не заблуждался: им было мало дела до коммунизма как такового, их беспокоили только величие и самостоятельность России.

Новый феномен «пост-русских»[33] начал формироваться именно тогда, возникнув как чувство расхлябанности и безответственности, преимущественно интеллигентское, а затем развившись до грандиозного предательства многих поколений предков, пядь за пядью собиравших земли Российской империи. И иначе быть не могло, потому что главными подстрекателями и выгодоприобретателями этой бесхребетности и этого предательства выступили на тот момент США и их союзники, крупные ТНК, и уже в третью очередь — руководство союзных республик, пожелавшее «покняжить» суверенно, не сообразуясь ни с историей, ни с мнением собственных народов (высказанным на референдуме 1991 года о сохранении СССР). Именно им была выгодна Россия без идентичности, безликая, потерявшая саму себя, с продуктами ее распада — с одной стороны, ксенофобами, с другой, озабоченными дискредитацией собственной страны антинационалистами.

Спор публицистов и теоретиков об империи и нации в 2005 году[34] был бессмыслен еще и потому, что ни в нынешней ситуации (условной демократии), ни в ситуации приближающейся национальной диктатуры (если угодно, «пятой империи», «диктатуры развития» или как-то еще) — этот спор ровным счетом ничего не решает. Ведь пока наша нация не имеет никакой возможности строить реальную империю, если конечно не считать ею проект «либеральной империи» Чубайса. В чем же был смысл профилактических выпадов против «имперства» под видом «этнонационализма»? Смысл, который вкладывался в эту борьбу ее режиссерами, довольно прост: не дать состояться национал-державной консолидации на общественном уровне, намеком на что стало воодушевление в патриотических кругах в связи с Правым маршем в 2005 году. Ведь трудно найти более удачную поддержку национальной диктатуре, чем зрелая и состоявшаяся общественная среда, которая сознательно подставит плечо политическим силам, решившимся на мобилизационный проект.