«Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу

— Не против? — переспрашивает он, поворачиваясь к Верушке и обнимая ее. — Да я обалденно рад. — Он кивком указывает на две отдельные кровати, — Извини, что не одна кровать.

— Ох, беда. Но смею надеяться, нас это не остановит.

— Я действительно храплю?

— Нежно. Мелодично. Трогательно. Убедила? А то могу продолжить.

Помимо Уин и Гайдна Верушку представляют тете Кларе, дяде Кеннарду (он — финансовый директор) и его жене Ренэ, дяде Грэму и его жене Лорен, кузену Фабиолу, его жене Деборе и их детям Дэниелу и Джемме, кузине Лори, ее мужу Лутцу (из Германии), их детям Кайлу и Фиби, тете Линде и ее мужу Перси (он — директор по маркетингу), кузену Стиву (он специалист по монтажу подъемного оборудования для контейнерных терминалов; только что переброшен на уик-энд самолетом из Дубая, где живет и работает едва ли не всю сознательную жизнь), тете Кэтлин (она — главный бухгалтер) и ее мужу Лансу, их дочери Клер, ее гражданскому мужу Чею, кузине Эмме, ее мужу Марку, их детям Шону и Берти, юрисконсульту Джорджу Хиссопу из фирмы «Гудэлл, Фьютр и Болк», его ассистентке Гудрун Селвз, управляющему имением Нилу Макбрайду, домоуправителю Нилу Даррилу, а также шеф-повару Сэнди Лэсситеру.

Наутро должны приехать Энди (ответственный секретарь компании) и Леа, сестричка Кори с мужем Дейвом и детьми Лахланом и Шарлоттой, тетя Лиззи (близняшка Линды), Филдинг с Берил и Дорис плюс кузина Рейчел с мужем (еще один Марк) и их двое детей, Рутвен и Фойн, а также кузина Луиза плюс жена кузена Стива Тесса, ее сын Рун, его гражданская жена Хеннинг и их крошка Ханна. Не говоря уже о минимум двух шишках из «Спрейнта»: скорее всего, это будут некие Фигуинг и Фромлакс, каждый со своей — вынужденно урезанной — микросвитой из двух лизоблюдов.

— Всех запомнила? — спросил ее Олбан с усмешкой, поднимая глаза от списка Гайдна.

— А как же!

Он даже попятился:

— Не обманываешь?

— Конечно, обманываю. — Верушка собиралась шлепнуть его по плечу, но в последний момент сдержалась. — Думаешь, раз я математик, у меня фотографическая память или что там еще?

Между тетей Кларой и Верушкой течет беседа.

— Не понимаю. Что значит: «Где находятся числа?»

— Наверное, можно поставить вопрос так: являются ли они абстрактными сущностями, как, например, законы физики, как функции от природы Вселенной, или это культурные умопостроения? Существуют ли они вне нашего сознания?

— Это для меня слишком сложно.

За ужином они сидят рядом. Обшитая деревом столовая с высокими потолками заметно вытянута в длину. Здесь Верушка чувствует себя как в исполинском гробу, но благоразумно помалкивает.

— Ужасно сложно, — повторяет Клара. — Мой муж, возможно, понял бы, но я — вряд ли.

Ее муж Джеймс умер от инфаркта в две тысячи первом году, и все его акции перешли к ней.

— Не так уж и сложно. Просто научный дискурс.

— Дискурс, — подхватывает Грэм Уопулд, дядя Олбана, муж тети Лорен, фермер из Норфолка, уже двадцать минут пытающийся без видимого успеха завладеть вниманием Верушки. — Красивое слово, правда?

Грэм — кряжистый мужичок с редкими рыжеватыми волосами, густыми бровями и толстыми губами, которые он постоянно облизывает.

— Правда, — соглашается Верушка, одарив его взглядом, прежде чем вновь повернуться к Кларе, которая говорит:

— И что же? Каково ваше мнение?

— Насчет того, где находятся числа?

— Да, какой у вас ответ?

— А вопрос-то какой? — вклинивается Грэм.

— Думаю, его можно сформулировать в виде еще одного вопроса, — говорит Верушка Кларе.

— Так я и знала.

— Это Олбан научил меня такому способу рассуждений.

— Олбан? Неужели?

— Да-да. Он ответил: «Там, где их оставили», что звучит весьма легковесно, однако не лишено маленького рационального зернышка, поэтому на вопрос: «Где находятся числа?» — я отвечу так: «Где вы думаете?» Вы успеваете следить за ходом мысли?

— Не совсем. По мне, это тоже звучит легковесно.

— Разве что на первый взгляд, но если отвлечься от контекста произвольности и принять, что этот вопрос правомерен, то смысл его сводится к следующему: «Где происходит мышление?»

— В мозгу.

— Можно и так сказать, а потому, используя второй вопрос в качестве ответа на первый, мы утверждаем, что числа надо искать в голове.

— У меня в голове уже треск стоит. Череп сейчас лопнет от чисел и странных вопросов.

— Да, у меня тоже такое бывает. Но это интереснее, чем просто сказать: «Локус чисел — у нас в голове», потому что в противном случае зачем вообще формулировать это в виде вопроса? Почему не сказать попросту?

— Вы имеете в виду, почему не сказать: «Числа находятся у нас в голове»?

— Вот именно. Потому что при такой формулировке встает вопрос о граничной области.

— О граничной области?