Империя Хунну

После подчинения Хуннской державой соседних народов последние были включены в орбиту хуннского влияния, хотя, судя по всему, непосредственно в состав имперской конфедерации они не входили. Поскольку данные отношения нередко складывались вне поля зрения китайцев, они отражены в летописях намного хуже, чем взаимоотношения между Хунну и Хань. Тем не менее хуннское влияние на северных соседей фиксируется антропологическими материалами[215]. В многочисленных памятниках Тувы, Хакасии, Алтая и Прибайкалья встречаются самые разнообразные артефакты хуннского типа: черешковые трехлопастные наконечники стрел (в том числе и с известными по легенде о Модэ знаменитыми свистунками), костяные накладки луков, железные пряжки с подвижным язычком, бронзовые поясные ажурные пластины, пуговицы-бляшки с зооморфными изображениями и пр.[216]. Прослеживается хуннское влияние и на восточных границах имперской конфедерации на территории Читинской области[217]. Не совсем ясно, насколько хуннское влияние распространилось на территории Восточной Маньчжурии, Приморья и Приамурья. Сыма Цянь писал, что границы Хуннской державы на востоке распространились до Чосона и вэймо[218]. Вэймо[219] (кор. емэк) в хуннское время ориентировочно расселялись в Юго-Восточной Маньчжурии на территории, которую позже заняли фуюйцы. Никаких данных об их отношениях с хунну в источниках обнаружить не удалось.

В периоды могущества Хуннской державы племена «метрополии» практиковали в отношении соседей различные формы эксплуатации на расстоянии: набеги с целью запугивания или получения контрибуции, неэквивалентную торговлю, данничество. Они получали, например, дань со своих заклятых врагов протомонголов (дунху, ухуаней)[220].

«С тех пор как ухуани были разбиты Маодунем, народ ослабел и всегда подчинялся сюнну, ежегодно поставляя им крупный рогатый скот, лошадей и шкуры овец. В случае если [дань] представлялась не в срок, сюнну забирали у них жен и детей»[221].

Обложены данью были и народы Саяно-Алтая и Тувы. Они управлялись хуннскими наместниками и поставляли в метрополию слитки мелталла и ремесленную продукцию[222]. Оседлое население богатых оазисов Западного края платило номадам дань земледельческими продуктами, тканями, изделиями ремесленников[223], было обложено ямской повинностью[224]. Скорее всего, определенную мзду получали кочевники и от контроля над караванными путями в страны Запада.

Другой не менее распространенной формой эксплуатации на расстоянии было осуществление набегов на соседей с целью грабежа и захвата пленников. Первый такой набег упоминается уже в легенде о Модэ, где говорится, что Тоумань совершил набег на юэчжей. Там же сообщается о походе Модэ против дунху. Впоследствии хунну многократно совершали подобные акции (в том числе и с карательной целью) против кочевых народов Внутренней Монголии, Забайкалья, Южной Сибири и даже Казахстана, оседлых оазисов и государств Восточного Туркестана[225].

Наконец, известно, что народы, зависимые от хунну, были обязаны поставлять воинские контингенты для участия в боевых действиях на стороне метрополии кочевой империи или выполнять аналогичные обязанности на своей территории[226].

Следует оговориться, что такое положение существовало не всегда. В периоды кризисов и ослабления хунну народы, зависимые от державы, переставали платить дань, поставлять воинские формирования и даже сами (и/или в сговоре с китайцами) совершали набеги на владения бывшего сюзерена. Но как только ситуация внутри метрополии кочевой империи стабилизировалась, карательные рейды хуннских полководцев возвращали бунтовщиков и изменников к покорности. Такая ситуация сохранялась практически до распада Хуннской империи в середине I тыс. н. э.

Глава 2 Экономическая организация

Кочевое скотоводство

Основные черты экстенсивного скотоводческого хозяйства мало изменились с течением времени. В жестких экологических условиях пастбищных экосистем были выработаны специфические способы адаптации к природной среде, которые подверглись лишь некоторым изменениям на протяжении столетий. Специальные исследования по сопоставлению экономики древних, средневековых и более поздних кочевников показывают, что видовой состав стад и процентное соотношение различных видов, протяженность и маршруты перекочевок во многом детерминированы структурой и продуктивностью ландшафта. Это прослеживается при сравнении средневекового населения и жителей недавнего прошлого Северной Каракалпакии, древних сарматов и калмыков этапа нового времени, ранних и поздних кочевников Казахстана, населения Тувы I тыс. н. э. и ХIХ — начала XX в., кочевников Южного Приуралья и Калмыкии в различные эпохи, монголов периода империи и современности[227].