Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Таким образом, разница в тактическом подходе меньшевиков и большевиков в период Первой русской революции существенно в дальнейшем увеличивалась между этими двумя течениями по отношению к оценкам существа и динамики всех политических процессов. Для большевиков захват и эксплуатация политической власти во всей их полноте и потенциале стали представлять сами по себе, если не окончательную цель, то, во всяком случае, решительный рычаг для уничтожения старого и установления нового политического, социального и экономического порядка. Для меньшевиков, наоборот, революционная политика вообще и политическая власть в особенности стали представляться как отражение, а не только как главный инструмент, более глубоких трансформаций в структуре общества в целом и в политическом самоопределении, мобилизации и организации рабочих, в особенности в их борьбе за социальный, экономический и даже психологический перевес над другими политическими силами и социальными группами в разгар революционного процесса.

Как мы видим, здесь тактические разногласия превращаются в стратегические, а позиция большевиков делает практически неизбежным то, что произошло со страной начиная с 1917 года. Если для меньшевиков — важнее власти глубокие изменения в обществе, позволяющие создать государство и общество нового типа — то большевики ориентированы на захват власти в том обществе, какое есть, причем факт обладания властью для них более важен, чем изменения. В действительности — это приведет к практически мгновенному восстановлению антидемократических практик — и не только к восстановлению, но и к широчайшему их развитию. Для большевиков — власть была, или вскорости стала целью, а не средством. И они правили, проделав работу над ошибками — Ленин и Сталин практически все свое время пребывания у власти — посвятили укреплению защиты своей власти, чтобы их не свергли, как они свергли Царя.

Вернемся немного ранее, в еще довоенный период.

Меньшевики до 1914 года были куда более влиятельными, чем большевики. У них была пусть небольшая, но все же парламентская фракция, они активно восстанавливали разгромленные во время революции 1905–1907 годов формы рабочего самоуправления (кооперативы, народные университеты, клубы просвещения рабочих) и политически контролировали их.

Более того, в четвертой Государственной Думе они начали сближаться с фракциями, представлявшими крупный капитал — с октябристами и прогрессистами. Причина — рабочее движение и контроль над ним — были серьезным инструментом для шантажа правительства и самодержавия на случай разгона Думы — и заявкой на то, что на перевыборах — можно будет переизбраться с хорошим результатом. Практика использования фабрикантами рабочих в своих политических интересах не нова, она имела место и в 1905–1907 годах. Но теперь — об этом сговаривались в кулуарах Государственной Думы, обходя не только большевиков, но и кадетов. Большевики с их неистребимой тягой к подпольщине и уголовщине — в мирное время ощутимо проигрывали тем, кто имел легальную трибуну и доступ к профсоюзам.