Империя ненависти (ЛП)

— Она все еще была моей матерью. — ее голос дрожит. — Да, она разлучила дядю Генри с его первой женой, играя на чувствах его родителей, и играла с тормозами, намереваясь убить ее. Но это было потому, что дядя Генри намеревался нас бросить. Мама ощутила угрозу, и, по ее мнению, избавиться от проблемы было правильным решением. Я, естественно, не согласна с ней, ее методами или тем, что она сделала с Астрид, но я могу понять, откуда это пришло. Она не была психопаткой; психопатке было бы все равно, а она переживала. Она любила меня по-своему, по-своему испорчено, и я предпочитаю держаться за эти моменты, а не за те, когда я видела, как ее арестовывали.

— Ты говорила, что не навещала ее в тюрьме.

— Потому, что я отказывалась видеть ее такой. Точно так же, как ты отказался сесть и поговорить с отцом после того, как узнал о любовницах.

— Каким бы отвратительным ни был мой отец, он не дошел до убийства.

— Он все равно сформировал тебя, Дэниел. Так же, как моя мать сформировала меня. Я достаточно напориста, чтобы признать это.

Я делаю паузу, наблюдая за светом в ее глазах — он тусклый, но он есть. И в этот момент я знаю, что он никогда не исчезнет. Что бы ни случилось с этой девушкой, она достаточно сильна, чтобы стряхнуть пыль со своих плеч, встать и начать все сначала.

Однажды ей удалось переделать все, и она сделает это снова, если понадобится.

— Ты повзрослела, Николь.

Больше, чем я когда-либо.

— Я должна была. — она смотрит на Джейдена и улыбается. — Когда мне пришлось растить такого упрямого, невероятно умного и астматичного ребенка, как Джейден, мне пришлось оставить всю наивность и привилегии позади и посвятить ему свою жизнь.

— Полагаю, это не всегда было легко.

— В первые годы. Особенно в финансовом плане. Я с трудом могла найти доступную няню и постоянно думала о том, что он заслуживает лучшего образования, которое я, вероятно, никогда не смогу ему дать. Но больше всего мне повезло, что он у меня есть. Без него я бы не смогла так долго продержаться.

Мой кулак сжимается на брюках, но больше всего от ненависти к себе. От осознания того, что я мог бы предотвратить все это, если бы мог вернуться в прошлое.

— Джей даже верит в мои мечты больше, чем я.

Я поднимаю бровь.

— Как так?

— Он сказал, что когда вырастет, то поможет мне открыть собственный ресторан.

— Ты хочешь это? Ресторан?

— Я только думала, что люблю готовить, но я также обнаружила, что мне нравится приносить людям радость через это. Так что да, наверное. Но не сейчас. Наверное, когда я буду не так нужна Джею.

Информация свежа, но не удивительна. У нее есть талант, чтобы иметь не только ресторан, но и дюжину таких ресторанов. А я, возможно, придумываю миллион разных способов отрезать язык каждому человеку, который будет есть ее еду.

— Что насчет тебя? — мягко спрашивает она.

— Что насчет меня?

— Ты прожил жизнь, о которой мечтал с тех пор, как стал игроком в средней школе?

— Все было нормально.

Просто, пусто и чертовски бессмысленно, но у меня хватает порядочности держать неудобные подробности при себе.

— Стоило ли ради этого бросать мать и брата?

— В тысячный раз повторяю: я их не бросал. Нора Стерлинг пристрастилась к слезам, драме и вину — именно в таком порядке. Мое имя не входит в список ее приоритетов. Что касается Зака… это он меня бросил.

И я мог бы быть более горьким из-за этого, чем проигравший на президентских выборах.

Она смотрит на меня таким же строгим взглядом, как когда ругает Джея за домашнее задание.

— Это ты не пришел на похороны отца и сказал матери, чтобы она не связывалась с тобой.

— Я не передавал ему приглашение, но он все равно его принял.

Иногда мне кажется, что я вне семьи. Зак первенец, святой мессия фамилии Стерлинг, и единственное, что им нужно, чтобы продолжать продавать наши души дьяволу на распродаже «купи-получи-бесплатно».

Даже мой отец иногда заботился о нем, но никогда обо мне. Моя мать всегда ходила плакаться ему на плечо. Признаться, я никогда не допускал такого богохульства, но все равно.

Однако мы с Заком отличались от остальных членов нашей семьи. Мы были близки. Пока это не прекратилось.

— Уверена, что это не то, что ты думаешь, — говорит мне Николь с улыбкой.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Не все такие циничные, как ты.

— Я циничен?

— Эй? Ты смотришь на себя в зеркало?

— Каждый день. Я слишком красив, чтобы этого не делать.

— Твоё высокомерие поражает.

— Я приму это как комплимент, учитывая твой статус бывшей королевы красоты.

— Ты мне не даешь покоя.

— Не могу не согласиться. Ты ходила так, будто у тебя на голове корона, которую никому нельзя трогать.

— Так и было. — ее голос смягчается. — Но ты никогда не был заинтересован.

— Неправда.

Ее губы раздвигаются, и в глазах загорается свет, которого я никогда не видел. Как бы я хотел сфотографировать ее прямо сейчас и сохранить навсегда.

Я хотел бы запечатлеть ее очаровательное выражение где-то между моей грудной клеткой и разбитым сердцем.

— Ты… был заинтересован?

Я делаю глоток воды и все еще не могу успокоить пересохшее горло.

— Дэниел!