Империя ненависти

Нет, на самом деле он разговаривал со мной. Я единственная, кто прячется, чтобы поесть персиков.

Мой лоб хмурится, когда я сосредотачиваюсь на последнем слове, которое он сказал.

— Кто испытал злость?

— Ты.

— Я-я?

— Ты злая и заносчивая. Мне все равно, сделаешь ли ты это с кем-нибудь еще, но, если ты снова будешь смеяться надо мной, я тебе не позволю этого.

Подождите. О чем он говорит?

— Я не смеялась над тобой.

— Ты только что смеялась с Хлоей.

— Нет, это не… — язык заплетается, и слова не выходят наружу.

Обычно от поедания персиков у меня только распухают губы, так почему немеет язык?

— Тебе нравится вести себя с превосходством, когда ты и твоя мать приглашаете людей в свой дом? — он продолжает. — Я тоже могу играть в твою игру. Скажу твоей маме, что ты украла персики и ешь их. Если ты прячешься, чтобы сделать это, то это, должно быть, плохо.

— Нет… Не делай этого…

Мой язык едва шевелится, а слова растягиваются. Рука непроизвольно разжимается, и недоеденный персик падает на пол.

— Я тоже могу быть злым.

Он начинает двигаться, и я резко встаю.

Мир вращается, и комната тянет меня вниз. Жужжание наполняет уши, прежде чем глухой удар эхом разносится вокруг.

Это я, понимаю я, когда мое затуманенное зрение фокусируется на полу.

Я упала и чувствую, как мои конечности находятся в неудобном положении, но меня это даже не волнует, когда я напрягаюсь:

— Н-не…

Мои глаза полузакрыты, но я снова различаю его силуэт, обращенный ко мне.

— Если это какая-то тактика, чтобы остановить меня, она не сработает.

— Персики… — бормочу я. — У меня… у меня аллергия на н-них…

Тело приседает рядом со мной, а затем мою голову кладут на теплую поверхность. Думаю, это бедра Дэниела, потому что он смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами.

— У тебя красные и странные губы. — он тянется ко мне, затем убирает руку. — Я расскажу твоей маме.

Я хватаю его за запястье своей потной рукой и впиваюсь ногтями.

— Н-нет… она накажет меня… Со мной все будет в порядке…

— Ты неважно выглядишь.

— Это…пройдёт…

— Ты уверена?

Нет. Потому что это первый раз, когда у меня так кружится голова, но это нормально. Если это означает, что он просто продолжит обнимать меня.

— Это пройдет, если ты будешь держать меня в таком положении, — лгу я.

Дэниел осторожно убирает волосы с моего лица.

— Если у тебя аллергия на персики, зачем ты их ешь?

— П-потому что они мне нравятся.

— Ты странная, Николь.

Меня называли красивой, умной и хорошей девочкой, но никогда не странной. Думаю, мне это нравится больше.

Мне нравится быть не такой совершенной.

— Я… У меня есть игрушки… Моя любимая кукла и снежный шар позади тебя в секретном… я-ящике…

— Не думаю, что тебе следует говорить об игрушках сейчас. — его лоб снова хмурится, и мне это не нравится.

Вместо этого я хочу увидеть его ямочки на щеках.

— В-возьми их…мои игрушки…

— Зачем?

— П-просто сделай это.

— Я считаю, мне следует пойти и найти твою маму.

— Н-нет… пожалуйста… Я же говорила тебе, о-она накажет меня.

— Тогда тебе не следовало делать то, за что тебя накажут.

— Ты все время так делаешь в школе.

Вот почему я обратила на него внимание в первую очередь. Его часто отправляют в кабинет директора за шалости и вообще за его веселье.

Мне это нравилось. То, как он смеялся, и ему было все равно, что говорят о нем взрослые.

Я хотела бы быть такой, как он.

Я хотела бы, чтобы я не была счастливицей, чтобы мне не нужно было говорить определенным образом, ходить определенным образом и дышать определенным образом.

— Потому, что я не люблю правила, — говорит он. — Но я не причиняю себе вреда.

— Я… это не больно.

— Ты выглядишь и говоришь так, будто тебе больно.

— Станет лучше, если… — я сглатываю, но мой язык кажется слишком большим для рта, словно он выкатывается.

Дэниел смотрит на меня так, словно именно это и произошло, затем вытирает уголок моих губ, откуда стекает слюна со вкусом персика.

Если бы мои щеки могли стать еще горячее, они бы так и сделали. Это так грязно и неправильно, и Дэниел не должен видеть меня такой.

— Если что? — спрашивает он.

— Я… если ты возьмёшь мои игрушки.

Он издает вздох, который звучит немного раздраженно, затем кладет руку мне на голову, чтобы я не двигалась, пока роется позади себя в ящике стола.

Вскоре после этого он достает мою куклу и снежный шар и кладет их мне на живот.

— Теперь довольна?

— Т-ты можешь взять их…

— Спасибо, но я не играю в куклы.

— Н-нет, ты можешь взять с-снежный шар.

Возможно, если я поделюсь с ним своими любимыми игрушками, я ему понравлюсь. Возможно, он также увидит красивую девочку, застрявшую в снегу, и подумает о том, как он может вытащить ее, не разрушая ее мир на части.

— Ничего серьезного, — выпаливаю я, когда он молчит, разглядывая снежный шар между пальцами. — Это… это… потому что т-ты позволяешь мне лежать на твоих коленях.

Он смотрит в сторону.

— Неважно.

Мое сердце падает, и что-то щиплет в глазах.

Ах.

Даже поделиться одной из последних вещей, которые у меня остались от папы, не сработало.

Он мог бы поговорить со мной и обнять меня, но я все еще невидима для Дэниела.

— Это все еще девчачьи вещи, — говорит он.