Империя под ударом. Взорванный век

Дескать, сукины дети местные врачи (и Исидор Вениаминович был полностью согласен с князем в оценке происхождения петербургских эскулапов), эти сукины дети не лечат издерганную нервную систему князя, а всеми силами пытаются свести его раньше времени в могилу. «На–кося, выкуси!$1 — с этими словами князь показал портрету Пирогова и в его лице всем столичным лекарям большой княжеский кукиш. И попросил Певзнера немедленно сделать спасительную для нервов инъекцию морфия. Что Певзнер и сделал со всей почтительностью к великокняжеским ягодицам. Следует отметить, что во время инъекции князь показал себя редким молодцом: не трусил, не вскрикивал, за руки не хватал, перенес все с большим чувством юмора и вышел к свите наполовину голый, со спущенными рейтузами. Что свита и приветствовала радостными кликами.

Великий князь расплатился воистину с княжеской щедростью и стал повторять визиты всякий раз, когда посещал дворец. Ходили слухи — и Исидор Вениаминович горько сожалел о том, что они не подтвердились, — о попытке приучить молодого государя к специфическим радостям великосветской жизни. К несчастью (или к счастью, кто знает?), организм государя болезненно отверг необычный способ расслабления и остался в полной зависимости от традиционных русских утех с серебряным стаканчиком и плоской фляжкой коньяка в голенище правого сапога.

Певзнер стал исключительным поставщиком великого князя и его молодцов. Помог случай. Пройдоха–немец, доктор Кляйнст, чуть не отравил князя дешевым и плохо очищенным китайским сырцом. Жертву китайского товара откачали, и с той поры только Певзнеру Сергей Александрович доверял свое здоровье. И вот сейчас прибыл новый товар совершеннейшей очистки. Гениальные химики Германии довели долю случайных атомов и молекул до одной на десять тысяч молекул морфия. Сон после такой инъекции был сладостным и освежающим… Певзнер проверил сие новшество на собственном провизоре–морфинисте, которого держал на малом жаловании именно из-за пристрастия к белому порошку. У провизора имелись свои клиенты, но Певзнер закрывал на это глаза, руководствуясь древней мудростью сынов Моисеевых: «Не завязывай рта у вола молотящего!»

— До свидания, Исидор Вениаминович!

Философские мечтания Певзнера были прерваны кассиршей Марией Игнациевной Максимовской, дамой бальзаковского возраста, сохранившей большие выразительные глаза, свежесть чувств и любовь к молодым людям, коим она постоянно покровительствовала. У Максимовской был вкус — одевалась она намного лучше, чем могла себе позволить кассирша аптеки. Однажды сам великий князь удостоил ее своего августейшего внимания и ущипнул за щечку, чем вызвал приступ ревности у стройного адъютанта.

Последним подопечным кассирши стал — и Певзнер был этим весьма недоволен — его собственный аптекарский ученик, недоучившийся студент Политехнического института, некто Викентьев. Парень был ловким химиком, но еще более ловким воришкой: после скандального увольнения многие полки на складе внезапно опустели. Дело замяли, поскольку не на все товары были документы, да и зачем пачкать репутацию без пяти минут поставщика двора? Викентьев на это и рассчитывал. Певзнер не без оснований подозревал, что шокирующая любовная связь продолжается по сию пору: глаза у Максимовской блестели в предвкушении веселой вечеринки.

Пожелав счастливого Нового года и нового века, Певзнер запер дверь за кассиршей и сел перечитывать письмо от своего первенца, красавца Иосифа, который обучался химии в Мюнхенском университете. Письмо тревожило полным отсутствием вестей о новых немецких технологиях в деле очистки веществ. Взамен этого Иосиф кормил отца баснями о грядущем социальном равенстве, о борьбе за это равенство и о тех счастливцах, которые пали или падут ради блага человечества.

Менее всего старик Певзнер мечтал пожертвовать своим единственным сыном, своим красавцем Иосифом (дочь он не брал в расчет) ради блага какой-то там веками страдающей шпаны. Не для того он сам прошел через позор крещения, когда отец публично проклял его, возложив руки на священный свиток Торы. Но это позволило всей семье перепрыгнуть черту оседлости и жить в столице.