Империя под угрозой. Для служебного пользования

— Ты мне давно нравишься, — мурлычу я, пытаясь обвить руками его шею.

— Не сходи с ума, — просит он, — ты же Мастер.

— Ну и что? Разве Мастер не может поразвлечься?

— На нас смотрят!

— Пусть смотрят! И нам приятно, и им интересно.

— Майя!!!

Ланкович в отчаянии. Прекрасно. Мягко касаюсь пальцами его сухих полуоткрытых губ и пристально смотрю в глаза. Контакт! Есть контакт. Я знаю, как меняется мой взгляд. Это урок, мой мальчик, но не тот, которого ты ожидал. Я всего-навсего прокручиваю ему всякие, скажем, эротические фантазии. Мои и других лиц, с которыми я так или иначе контактировала. Цель моя — обескуражить Ланковича, вывести его из равновесия полностью. Пусть он знает все. В конце концов, мальчик взрослый, пусть знает, как это делается.

Когда я его отпускаю, бедняга не может даже проглотить кусочек шоколадки.

— Что это было? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Занятие.

— Просто занятие?

— Ага, говорю я беспечно и застегиваю пуговицу, — а ты что подумал? Ты, небось, подумал, что ни с того, ни с его тетка сошла с ума и решила изнасиловать бедного мальчика? Не боись, малыш, все делается сугубо добровольно.

— Да я и не против… — растерянно бормочет он, опуская плечи.

— Все, поезд ушел и станция опустела.

Я стучу в зеркало.

— Воду несите!

И сажусь пить кофе. Крепкий, сладкий и горячий. А Ланкович пусть мучается или радуется. Я ведь могла ему и ужасы всякие показать. Их я тоже успела насмотреться.

Глава 6

Весь день подавленна. Мне без причины грустно, больно. Я даже понимаю, в чем дело, куда они могут ударить, и почти смирилась с этим. Собираюсь с духом. Ставлю вокруг себя глухой заслон на всякий случай и жду плохих вестей. Сейчас я понимаю, что ничего исправить уже не смогу. Когда приходит мрачный Ланкович, я знаю, о чем спросить у него.

— Вы убили Андрея, — говорю.

— Да.

— Из-за того, что ты ему не доверял?

— В том числе.

Я ослабла от переживаний, а сознание его забронировано. Мне не прорваться.

— Пусти меня, — прошу, — я посмотрю.

И Ланкович открывается, позволяя просмотреть свою память.

Они втроем подняли Андрея утром с кровати.

— Одевайтесь, — сказал один из них, высокий и сутулый — я его не знаю.

На лице Андрея отразилось понимание.

— И ты здесь, Ланкович, — проговорил он, — меня уже все?

Ланкович отвернулся. Андрей неторопливо оделся.

Они вывели его из подвала, отошли недалеко от здания.

— Встань на колени, — скомандовал сутулый.

Андрей обернулся, крикнул Ланковичу, улыбаясь:

— Дим, пожелай Майе удачи от меня!

Потом действительно опустился на колени. Второй провожатый — седой и краснолицый, выстрелил Андрею в затылок. И тело упало. Все.

Я видела все это глазами Ланковича, я чувствовала, как чувствовал он. Но немного больше.

Выдерживаю паузу, потому что мне невыносимо тяжело, и спокойно говорю:

— Ну что же, если бы он меня не предал, был бы сейчас жив.

Ланкович аж подскакивает на месте.

— Да ты что! — от праведного гнева у него дрожит голос, — Как ты можешь?! Он думал о тебе перед смертью, он тебе удачи желал! Он — единственный, кто заботился о тебе!

Я опускаю глаза, можно подумать, я этого не знаю.

— Слышь, — говорю, — иди отсюда. Не будет сегодня уроков.

— Нет, — неожиданно твердо заявляет он, — урок должен состояться. У нас мало времени. Мы не можем терять целый день.

Смотрю на него пристально, но без вторжения.

— Что ж, — отвечаю, — ты сам захотел. Возьми меня за руку, я провожу тебя.

И я его веду. Я увожу его в такие дебри, такие пучины страданий, о наличии которых он и не подозревал. Я вожу его по своей памяти и по памяти своей крови. Я показываю ему всю боль, которую испытывала я и все люди, которых я касалась. Я подвожу его к воспоминаниям об Андрее, раз уж он этого так хотел, пусть Ланкович видит, как мы с Андрюхой вместе работали, как шутили, как помогали друг другу. Я слышу, как Димка плачет, и потому прекращаю сеанс.

— Хватит на сегодня? — спрашиваю я.

— Да, — всхлипывает он.

— Тогда оставь меня одну. Надо подумать.

Сегодня последний сеанс. Я оттягивала время, как могла, но процесс идет сам по себе. Ланкович готов. Если он выживет сегодня, будет Мастером. Правда, без диплома, но ничего, мой себе заберет, он мне, похоже, не понадобится. С трудом отвлекаю себя от мрачных мыслей и объясняю Дмитрию, что нам с ним сегодня понадобится: две капельницы, глюкоза, одеяло и убрать подальше того придурка с пультом. Еще занервничает. И пусть не боятся, что я покалечу Димку специально, Татьяна должна была объяснить, что Мастер, если это от него зависит, всегда доводит актуализацию до конца.

Мне страшно. Я растерянно протягиваю вперед руку и ворошу Димкины волосы.

— Давай, малыш. Справимся. И медсестру пригласи, если есть у вас такая.

Вскоре приносят все, что просила. Двигаем ко мне ближе Димкин матрас, укутываемся в одеяла. И тут, о Боже, кого они пригласили в качестве медсестры!

— Слышь, — говорю недоверчиво, — Татьяна, а ты меня не покалечишь?

— Я курсы медработника закончила, — бормочет она, не поднимая глаз. Что-то выглядит она неважно. Вся в черном, морда зеленая накрашена кое-как. Так ей и надо.

— Ну, давай, — говорю и протягиваю ей руку.